Речные заводи (том 2)

— Подумать только! Ведь еще как будто и не состарились, а уже стали забывчивыми. В Северной столице действительно проживает один крупный богач. Фамилия его Лу, имя Цзюнь-и, а прозвище «Нефритовый цилинь». Это один из трех самых выдающихся людей в Хэбэе. Его предки — жители Северной столицы. Всю свою жизнь он увлекался военным искусством и во владении палицей не имеет себе равных. Если бы нам удалось залучить этого человека сюда в Ляншаньбо, то мы могли бы не бояться никаких властей, никаких правительственных войск.

— А об этом вам особенно и беспокоиться нечего, дорогой брат! — сказал с улыбкой У Юн.— Если вы хотите, чтобы этот человек оказался в Ляншаньбо, то сделать это вовсе не так уж трудно.

— Но он один из самых именитых людей округа Даминфу в Северной столице,— сказал на это Сун Цзян.— Как же можно заманить его сюда в наш лагерь?!

— Я в свое время уже думал об этом человеке,— сказал У Юн,— но потом почему-то забыл о нем. Погодите, я что-нибудь придумаю, чтобы завлечь его сюда.

— Не зря народ прозвал вас мудрым человеком,— отвечал на это Сун Цзян.— Но все же каким образом хотите вы заманить его к нам? — спросил он.

Тогда У Юн не спеша изложил план,— и словно самой судьбой было предназначено, чтобы Лу Цзюнь-и,

Живший пышно и достойно,
  в шелк и бархат разодетый,
Должен был внезапно бросить
  жемчуга и самоцветы
И изведать поневоле
  горечь жизни беззаконной
В страшном логовище тигра,
  в темном омуте дракона.

Вот уж поистине:

Лишь потому, что этот человек
В горах разбойникам попался в руки,
Десяткам тысяч вскоре довелось
Познать войны страдания и муки.

О том, как У Юн заманил в горы Лу Цзюнь-и, читатель узнает из следующей главы.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

У Юн хитростью заманивает в лагерь „Нефритового цилиня". Чжан Шунь ночью переворачивает лодку на переправе в Цзиньша

Итак, монах из монастыря Лунхуасы в разговоре с Сун Цзяном назвал имя одного из самых знаменитых людей в Хэбэе — Лу Цзюнь-и, известного под прозвищем «Нефритовый цилинь». У Юн, услышав их разговор, сказал:

— Я отправлюсь прямо в Северную столицу и думаю, что сумею уговорить Лу Цзюнь-и прийти к нам так же легко, как достать что-нибудь из кармана. Я хотел бы только взять с собой одного помощника, смелого и обладающего необычной внешностью.

Не успел он договорить, как «Черный вихрь» Ли Куй вскочил и громко крикнул:

— Дорогой брат, господин советник! Я пойду с вами!

— Нет, приятель, обожди! — сказал на это Сун Цзян.— Самое большее, на что ты способен, это устроить пожар. На худой конец ты можешь убить, ограбить, ворваться в какой-нибудь город. А тут дело очень тонкое. Разве можно такому человеку, как ты, поручать подобное дело?

— Да ведь вы же сами говорили, что я безобразен, а сейчас опять из-за каких-то подозрений не желаете меня отпускать,— обиделся Ли Куй.

— Это вовсе не потому, что я сомневаюсь в тебе,— отвечал на это Сун Цзян.— Но в Даминфу сейчас находится очень много солдат и охраны, и если кто-нибудь из них распознает, что ты за человек, ты можешь зря погибнуть.

— Да что обо мне толковать,— сказал Ли Куй.— Нельзя, так не надо. Кажется мне только, что господин военный советник не найдет себе более подходящего помощника.

— Если ты согласен выполнить три условия, которые я поставлю тебе,— сказал тут У Юн,— тогда я возьму тебя с собой. Если же не сможешь выполнить, то оставайся в лагере.

— Не то что три,— воскликнул Ли Куй,— даже все тридцать условий я готов в точности выполнить.

— Первое условие,— начал У Юн,— касается твоего пристрастия к вину. С сегодняшнего дня ты не должен больше пить, забудь о вине до тех пор, пока мы не вернемся обратно. Во-вторых, ты пойдешь под видом послушника, будешь неотступно следовать за мной и выполнять все, что я тебе ни скажу. Ты не должен выказывать ни малейшего неповиновения или строптивости. Ну и третье мое условие — самое трудное. С завтрашнего дня ты будешь изображать из себя глухонемого. Так вот, если ты согласен принять эти три условия, то я беру тебя с собой.

— Не пить вина и изображать из себя послушника я еще могу,— отвечал Ли Куй.— Ну, а насчет того, чтобы закрыть рот и не разговаривать, то боюсь, как бы я не задохнулся!

— Стоит тебе только открыть рот, как тут же случается беда,— сказал на это У Юн.

— Ладно, и это не так уж трудно сделать,— согласился тогда Ли Куй.— Я положу в рот медяк, и все будет в порядке.

Главари в ответ лишь рассмеялись. Разве могли они отговорить его? В тот же день в Зале верности и справедливости был устроен прощальный пир и к вечеру все разошлись по своим домам отдыхать.