Редкий тип мужчины

Алексей подошел к шкафу для одежды, открыл правую дверцу, на внутренней стороне которой висело зеркало, и начал придирчиво-пристально вглядываться в себя любимого. Ну, что тут можно сказать? Есть кое-какие изменения. Волос на голове стало еще меньше, по правде говоря – совсем почти не осталось, но стрижка «под ноль» скрывает этот «недостаток». Но глаза такие же, как и были, щеки уже давным-давно не впалые, а «хомячистые» – отъелся, бродяга, да и вообще вид представительный. Основательный такой вид, вот, даже пиджак спереди оттопыривается – пузо начало расти. Надо наконец-то взять себя в руки и установить правило – утром пробегать хотя бы три километра в любую погоду, по выходным проплывать не меньше километра в бассейне, упражнения для пресса, велотренажер… «Велотренажер куплю в эту субботу, – решил Алексей, – в субботу и в бассейн отправлюсь, а бегать начну прямо завтра… А то отложу на понедельник или на начало марта – и забуду. Вторник тоже хороший день для начала хороших дел. Гололед? Мороз? Ничего, и не в таких переделках бывали. На морозе бегать приятнее – и темп хороший держать нетрудно, и потеешь меньше, а по снежку бежать не скользко…»

При появлении Алексея Нина сразу же заперла дверь и прилепила на нее бумажку с надписью от руки «Извините, магазин закрыт по техническим причинам». Надпись была сделана маркером, поэтому хорошо просматривалась и с обратной стороны. Вернувшись на свое место за прилавком, Нина нагнулась и вытянула откуда-то снизу складной табурет с потрескавшейся от долгого употребления дерматиновой обивкой сиденья.

– Возьмите, – попросила она, – а то я не подниму.

Перегнувшись через прилавок за стулом, Алексей ощутил доносившийся от Нины спиртной дух.

– Это я для храбрости, – застенчиво пояснила Нина. – Мне вообще-то нельзя, я и без водки болею, но сегодня меня такой колотун весь день бил… Вы правда на меня зла не держите, Алексей Артемович?

– Не знаю, чего я держу, – ответил Алексей, прислушиваясь к себе – не шелохнется ли в душе былая яростная ненависть, – но скажу одно, Нина: приязни я к тебе не испытываю. Сама понимаешь. Не те обстоятельства. Но ты расскажи, что хотела рассказать. Может, я пойму…

Нина дождалась, пока Алексей сядет, потом сделала глубокий вдох, словно собираясь броситься в воду, и резким движением сдвинула с головы платок.

– Вот, смотрите, какая я теперь! – грустно, но с каким-то непонятным вызовом сказала она. – Морда поросячья – это от таблеток, от них же волосы выпадают… Вы же должны помнить, какая я была…

Алексей многозначительно хмыкнул: да уж, не забуду. Захотел бы, не получилось. Выглядела Нина и впрямь не лучшим образом, на вид спокойно можно было дать все шестьдесят, а ведь ей, насколько помнил Алексей, сейчас должно было быть немного за тридцать. Совсем немного.

– Я заболела через полгода после суда, день в день. Встала утром, вся какая-то скованная, больная. Удивилась еще, что на улице уже тепло, а меня знобит. Сначала думала, что простыла, а как по врачам пошла, узнала, что у меня ревматоидный артрит, воспаление суставов. Первое время не особо печалилась, верила докторам, но, когда меня скрючило, поняла, что заболела всерьез. Лечение не столько помогало, сколько вредило. От одних таблеток язва желудка открылась, от других я поправилась и давление стало скакать, а потом сахар неожиданно поднялся. Года не проболела, как стала такая, как сейчас, – инвалид инвалидом. У меня даже группа есть, но «рабочая»…

– Это, конечно, печально, – перебил Алексей, не имевший желания выслушивать подробности о Нининых болезнях. – Но я пришел для немножко другого разговора.

– Разговор один и тот же, – вздохнула Нина, натягивая платок обратно на голову. – Я сначала ничего не поняла, думала, что за напасть на меня свалилась такая, ведь никто в роду ревматизмом не болел, а потом, года через два, сообразила, что к чему…

«Долго же до тебя доходило, – подумал Алексей. – Могла бы и раньше сообразить…»

– Мне батюшка помог, отец Николай. Сказал, что ни одно испытание не посылается человеку просто так…

«А мне, интересно, за что было послано испытание? – подумал Алексей. – Или для чего? Чтобы я понял, как много в моей жизни значат семья, жена с дочерью, любимое дело и хорошая репутация? Так я же всем этим дорожил. Мне не нужно было терять, чтобы оценить. Меня не стоило тыкать носом в грязь… Я же дорожил! Любил! Верил! Я же был счастлив и старался, как мог, сделать счастливыми других! Дух укрепить понадобилось? Так я же, вроде, никогда слабым не был…»

– Я подумала – и все поняла, – продолжала говорить тем временем Нина. – И то поняла, что поделом меня наказали, ведь я невинному человеку жизнь сломала, и то, что выгоды мне от плохого дела никакой не было. Все, что от Инги Олеговны получила, истратила на лечение. Это же знак, когда выгоды нет, верно?

– Не знаю, – сухо ответил Алексей. – Я никогда никого за решетку не отправлял.

– Алексей Артемович! – Нина помедлила, колеблясь, но все же решилась: – А там, на зоне, вам очень плохо было?