Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Одной из главных причин отрицательного отношения к китайцам были ужасные условия, в которых многим из них приходилось жить. В Сингапуре китайцы строили в основном «в длину», а не «в высоту»: при необходимости расширить дом они не надстраивали этаж, а строили новое сооружение во дворе. Впоследствии дома соединялись друг с другом при помощи небольших надстроек длиной в целый квартал. Примером такого постоянного уплотнения может служить четырехэтажное жилое здание, занимавшее весь квартал между Саго-стрит и Саго-лейн: «Изначально оно состояло из двух отдельных домов, построенных спиной к спине… Один из них, по адресу Саго-стрит, д. 20-3, выходил фасадом на Саго-стрит, а другой, соответственно, на Саго-лейн и имел номер 18 по этому переулку. Сейчас же вход на первый этаж здания – с Саго-лейн, а на второй, третий и четвертый – только с Саго-стрит»[665]. Этот стиль застройки препятствовал попаданию в комнаты солнечного света и свежего воздуха, мешал вентиляции и вывозу нечистот, почему и считался опасным для здоровья[666].

В отличие от Сингапура, в Сан-Франциско и Владивостоке дома для китайцев строили по проектам европейских архитекторов. Но тот факт, что китайцы жили в трех-четырехэтажных домах, которым был не страшен пожар, не гарантировал, что условия жизни будут достойными. В Сан-Франциско, как писал один из современников, «многие дома в Чайна-тауне построены из кирпича и по правилам американской архитектуры», но жить в них все равно невозможно. «Когда китайцы поселяются в доме, они начинают его перестраивать и переделывать фасад… так что уже через несколько месяцев дом выглядит так, словно построен сто лет назад. Стены стоят черные, грязные, потерявшие свой изначальный цвет»[667]. Английский поэт, прозаик и журналист Редьярд Киплинг в сборнике эссе о его путешествии по Азии и США «От моря до моря» писал, что в сан-францисском Чайна-тауне в каждый дом «запихали… по сотне душ, которые влачили там жалкое существование в грязи и убожестве. Оценить последнее можете только вы, живущие в Индии»[668].

Как следует из текста того же Киплинга, в Сан-Франциско наблюдателю в целом было о чем поразмыслить, зайдя в Чайна-таун: «…Я наткнулся на четырехэтажное здание, переполненное китайцами, и нырнул в эту нору. Говорят, что подобные обиталища строятся по принципу айсберга, то есть на две трети они спрятаны под землей. …Кто-то попросил cumshaw и проводил меня в нижний подвал, где воздух был густ, как масло; горящие лампы прожигали в нем дыры не более квадратного дюйма в поперечнике. …До чего приятно видеть витрины магазинов и электрический свет!»[669]

Не важно, в какую сторону расширялись китайские дома – вертикально, под землю, как в Сан-Франциско, или горизонтально, как в Сингапуре: дефекты проектирования усугублялись тем, что на каждом этаже было множество крохотных комнаток без окон, куда не попадал ни солнечный свет, ни свежий воздух снаружи.

Журналист и писатель Томас Нокс вспоминал, как полицейский провел его по китайским ночлежным домам (несколько таких зданий стояло на Джексон-стрит в Сан-Франциско начала 1870‐х): «Мы с ним вошли в большое четырехэтажное здание, разделенное на крохотные квартирки, в которых китайцев было что пчел в улье. Он сказал, что тут их более шестисот человек ночует каждый день, все бедняки. Перед зданием в тротуаре есть узкая щель, в которую спускается узкая лесенка – по ней пройти может только один человек. Она ведет в подземные миры, и по этой лесенке он побежал, как крыса, только крикнув, чтобы мы следовали за ним и берегли головы. Скоро я понял, что надо было к нему прислушаться. В низу лестницы он снова зажег свечу и пройдя через низкое отверстие в стене, показал нам проход под улицей. Здесь в полной темноте ютились двадцать самых жалких бедняков, которым негде было переночевать… Пахло как в склепе: отвратительно воняли грязные лохмотья, но те, на ком они были надеты, пахли еще отвратительнее и выглядели хуже, чем узники Черной Калькуттской дыры. С потолка все время сочилась вода, стены были покрыты плесенью и огромными пятнами густой слизи. Как может человек здесь спать и умирать? За пять минут наша одежда промокла и пропиталась вонючими испарениями»[670].

Многие наблюдатели, например английская романистка Мэри Энн Харди (леди Дуфус Харди), поражались тому, как тесно было в китайских ночлежках: каждой комнаты в длину хватает на то, чтобы в ней лечь, а в ширину – чтобы вместить две койки и пространство для открытия двери. Но еще хуже, чем эта внушающая клаустрофобию теснота, жуткая вонь и грязь повсюду: «Здесь нет никакой вентиляции, и сюда не попадает ни дуновения воздуха, – если только через подвал, откуда мы вошли, и даже этот воздух предварительно проходит через парикмахерскую и ломбард»[671].