Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

С приходом в Военное министерство Д. А. Милютина при участии казачьих представителей в Управлении иррегулярных войск началась разработка концепции реформы, направленной в целом на «гражданское» развитие казачества. Она предполагала утверждение в казачьих войсках полной частной собственности на землю, открытие границ казачьих территориально-административных образований для притока иногородних жителей и капиталов, свободный вход и выход из казачьего сословия, постепенный перевод казачьих войск на конскрипционную систему отбывания воинской службы, которая разделила бы казаков на служилых и не служилых («войсковых граждан») и пр. Такая программа удовлетворяла интересы преимущественно донских казаков-помещиков, крупных потомственных землевладельцев. Последние были серьезно обеспокоены своим имущественным положением и экономическими перспективами после отмены крепостного права. Они выступали за изменение существующей войсковой системы землевладения для того, чтобы получить свои земельные имения в полную (частную) собственность с правом их продажи. Противниками таких планов оказались владельцы срочных участков земли, которые чувствовали себя обделенными в сравнении не только с родовитыми помещиками, но даже и с бывшими крепостными крестьянами. В середине XIX века донские крестьяне составляли почти 1/3 от всего населения Земли войска Донского[388]. Отмена крепостного права давала возможность местным крестьянам получить положенные им наделы земли в полноценное владение после истечения срока временнообязанного состояния, приходившегося на 1870 год. Таким образом, потенциальных прав на землю у владельцев срочных участков оказывалось меньше по сравнению даже с донскими крестьянами. В то же время именно подобные владельцы составляли абсолютное большинство в местной дворянской корпорации, образуя условный «средний класс» казачества и формируя основной костяк офицерского корпуса, а также служащих в разных войсковых отраслях управления и хозяйства. Материальное благосостояние многих дворянских семей напрямую зависело от того или иного решения земельного вопроса, поэтому значительная их часть задумывалась о юридическом закреплении верховенства войсковой собственности на землю, недопущении иногородних на территорию войска, сохранении замкнутости казачьей общины и пр. Подобные идеи, подкрепленные желанием соблюсти (возродить) войсковые исторические традиции, в начале 1860‐х годов продвигались и в периодической печати. В это время в «Донских войсковых ведомостях» и даже в центральной прессе развернулись настоящие интеллектуальные сражения между «прогрессистами», поддерживающими реформы, и занимавшими консервативные позиции «казакоманами»[389].

Военное министерство сознательно отдало инициативу в деле подготовки проектов новых войсковых положений (на основе рекомендаций Управления иррегулярных войск) на места. Однако донская администрация во главе с войсковым наказным атаманом П. Х. Граббе (героем Кавказской войны с декабристским прошлым) предпочла учесть мнение большинства. В проекте нового войскового положения, который был разработан в 1863 году Новочеркасским комитетом, рекомендациям центральной власти практически не нашлось места. Напротив, в документе недвусмысленно закреплялся принцип «нераздельности» войсковой собственности на землю с общинным и частным правом ее использования и с продажей только лицам казачьего сословия. Проект также предусматривал передачу срочных участков земли их владельцам в потомственную собственность. Права иногородних расширены не были, выход из казачьего сословия разрешался, но вход в него значительно ограничивался. Принцип комплектования чиновного состава органов гражданского и военного управления (от станичного уровня до общевойскового) оставался прежним – выборным, а в подготовке «управленческих» статей авторы проекта руководствовались «коренным правилом войскового положения о замещении должностей по внутреннему управлению войска только лицами казачьего сословия». В Военном министерстве проект был признан несоответствующим «новейшему законодательству». Это послужило поводом для переноса в Санкт-Петербург процесса разработки ключевых реформ в казачьих войсках, намеченных еще в начале 1860‐х[390].