Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

В 1830‐х годах по инициативе министра народного просвещения С. С. Уварова известный историк Н. Г. Устрялов разработал историческую концепцию, согласно которой Великое княжество Литовское являлось еще одним русским государством, соседствовавшим с Киевской Русью: «Литовское государство, при первых преемниках Гедимина, представляло такую же систему княжеств, какую мы видим в Московском государстве до Ивана III. Там все было Русское, и вера, и язык, и гражданские уставы; самые князья Литовские, рожденные от Русских княжен, женатые на Русских княжнах, крещенные в православную веру, казались современникам потомками Владимира Святого»[577]. По мнению Устрялова, только Люблинская уния с Польшей в 1569 году изменила траекторию развития этого государства по отношению к правильному пути: «…Западная Русь сделалась добычею иезуитов, старавшихся истребить в ней все Русское, и к концу XVII века она действительно утратила многие черты своей национальности: Русские законы уступили место Польским; язык был искажен; нравы и обычаи изменились; уния поколебала и веру православную»[578]. Из приведенных цитат видно, что Н. Г. Устрялов называет Великое княжество Литовское Западной Русью. Скорее всего, эта историческая концепция и подтолкнула имперскую бюрократию к переименованию самого региона. С 1830‐х годов в официальном дискурсе эта территория стала называться Западной Россией (или Западной Русью), а губернии – именоваться западными.

Итак, вне зависимости от того, как в официальном российском дискурсе называли этот регион – «присоединенный», «возвращенный» или Западный край, в представлении о нем важное место играло прошлое, события которого в восприятии российской правящей и интеллектуальной элиты принесли вред местному населению, которое воспринималось и/или маркировалось как русское. Этот вред состоял не только в том, что поляки даже после «воссоединения» сохранили положение доминирующей экономической и культурной силы Западного края. Подлинная «русскость» местных белоруссов и малороссов, считавшихся частью триединой русской нации, была искажена[579]. Как рассуждал в начале XX века один виленский чиновник, «колыбель русского народа» – это «внутренние ее губернии», где «самобытные особенности русского народа укреплялись в своем историческом развитии на вполне устойчивой и прочной почве русского самосознания, вне всякого иноплеменного вмешательства», однако «в ином положении находятся окраины России, как искони принадлежавшие ей, но на продолжительное время отторгнутые от нее», особенно девять западных губерний, народ которых, «находясь и развиваясь под влиянием разноплеменных исторических начал, не может быть отождествляем с общей массой православного люда коренных русских губерний, в смысле признания его воспитания на прочной почве русского самосознания»[580].

После 1831 года имперские власти приложили много усилий, чтобы при помощи сбора статистических данных и этнографических описаний утвердить (как в самой империи, так и за рубежом), что Западный край – это «исконно русские земли» или, согласно современной научной терминологии, русская «национальная территория», а не только часть империи Романовых[581]. Западный край с 1843 года включал девять губерний – Виленскую, Ковенскую, Гродненскую, Минскую, Витебскую, Могилевскую, Киевскую, Подольскую и Волынскую. При этом антипольское законодательство, особенно после подавления восстания 1863–1864 годов, традиционно применялось по отношению ко всему Западному краю[582], что поддерживало восприятие этого региона как единого целого. Однако это не значит, что данная территория воспринималась российскими властями как гомогенная.

С середины XIX века властные институции начали все чаще выделять два субрегиона – Северо-Западный край, в который входили шесть первых губерний, и Юго-Западный с Киевской, Подольской и Волынской губерниями. Последний в российском дискурсе считался в большей степени русским и наименее испорченным польским влиянием[583].

Шесть губерний Северо-Западного края объединяло не только историческое прошлое (эта территория до конца XVIII века входила в состав Великого княжества Литовского), но и принадлежность к генерал-губернаторству. В 1860‐е годы под властью виленского генерал-губернатора оказались все шесть так называемых северо-западных губерний. Подчинение этой территории одному генерал-губернатору определялось установкой властей на системную борьбу против польского влияния. В то же самое время Юго-Западный край находился под контролем киевского генерал-губернатора. Из этих двух региональных центров имперские власти и вели координированную антипольскую политику.