Рейд

Одна из китаянок встала, не спрашивая разрешения, стала снимать с него пыльник, Аким покорно отдал ей плащ. Так она и маску у него с очками забрала. Вторая, та, что в трусах и лифчике, по знаку Савченко принесла банку из алюминия и чуть поколдовав, поставила на стол перед Саблиным высокий стакан, стала наливать в него жёлтый напиток с белой пеной. Пиво! Такой стакан стоил как полведра кукурузного самогона. И тут ещё Аким увидал бассейн. Такой у них в общественной бане. Да нет, в бане поменьше. У Савченко он был от стены и до стены, метров двенадцать в длину и шесть в ширину. Вот, оказывается, как жил его старый знакомец. Бассейн, пиво, дорогие лодки и огромный дом. И почти голые бабы в доме. Казаки говорили, что ночью в чайной официантки могут танцуя, догола раздеваться. Если им заплатить, конечно. А тут и платить не нужно, одна, вон, в трусах от него в двух метрах сидит и улыбается ему, ноги на стол дерёт. Не стесняется. Да он свою Настю в таком виде нечасто видит.

А Саченко говорит ему с ухмылочкой:

— Чего ты застыл? Пива-то выпей, с жары это самое-то.

Пиво холодное, как бы горло не застудить. Не привык Аким к таким холодным напиткам, но оно ему понравилось, вкус непривычный, даже горький, но очень приятный.

У Савченко тоже стакан пива в руке. Нет, он точно не бедствует.

— Я поговорить пришёл, — наконец произносит Аким, поглядывая на красивые ноги девки, что сидит от него в двух шагах.

— А я даже знаю о чём, — отвечает Савченко.

— Знаешь? — удивляется и не верит Саблин.

— Конечно. Ты за Яшку пришёл говорить.

Саблин вздохнул. Вот подлец, откуда знает, не может понять Аким. Он молчит, и Савченко молчит. Сидеть тут приятно, диван мягкий, прохладно в доме, девки красивые, полуголые и пиво ледяное, но нужно дело начинать, и Аким произносит:

— Мы с Иваном Зеленчуком, отцом Якова, в одном взводе служили…

— Да знаю я, — перебил его Олег. — Не хочешь ты, что бы я брал его в ватагу.

— Не хочу, — говорит Саблин твёрдо, думая, что вот сейчас Савченко и начнёт кочевряжиться. — Ему в августе в призыв идти. Не сбивай его.

— Ну, не хочешь — так не возьму, — вдруг говорит Олег.

Вот тебе и на! Аким ехал, готовился к трудному разговору, подбирал слова, думал, Савченко упрётся, с ним разговаривать тяжко будет. А он вон как. Аким уже и не знал, что дальше делать. Вертел стакан в руке.

— Ты пиво-то пей, — напомнил ему Олег. — Остынет.

Аким послушно выпил, но и теперь не знал, что говорить дальше.

— А ты всё такой же говорун, — смеётся Савченко, продолжает: — Девки, вы не поверите, один раз нас под Сургутом переделанные прижали, да так, что продыху не было. День и ночь оторваться от них не могли. Мы вот с этим вот казачком с левого фланга были, и все что-то в рацию говорят, что-то рассказывают. А он молчит. Думаю, убили его. Нет, смотрю, кто-то слева стреляет. Жив. Отходим, заляжем, чуть окапаемся, а он опять молчит. Даём первой группе отойти — прикрываем их, они уходят за нас. Мы ведём бой. И опять все что-то говорят, атаман командует, а этот молчит. Молчит как рыба. Думаю, вот сейчас-то точно убили. Думаю, надо глянуть, может, ранен, и тут он говорит в эфир: «Ставлю ППМНД, на юг, на точке 409.90». И всё. Приказ отходить.

«Ишь, ты, неужто помнит, чертяка», — думает Саблин.

А Савченко продолжает:

— Снова поднялись, отошли ещё на сто метров, снова легли, окапываемся. Шли — я его видел, а тут снова час бой идёт, и за час он ни слова. Ни одного слова. Ещё полчаса, я уже и стрельбы слева не слышу, думаю, вот теперь точно убили, и тут слышу: «Бегуны, двое от меня на юго-восток. Обходят. Веду бой». По-моему, он больше ничего так и не сказал, пока до лодок не дошли.

Полуголые девки делают вид, что понимают, о чём говорит Савченко, сидят, кивают, изображают интерес. А Аким смотрит на него неодобрительно: «Чего мол, ты им всё это рассказываешь, к чему?»

А Савченко садится рядом, смотрит Саблину в глаза и говорит:

— Яшку-то я погоню, раз ты не хочешь, пусть на Норильск сходит, там до сих пор люди и никель в отвалах находят и даже платину. А вот тебя я бы к себе взял. Пойдёшь?

И прежде, чем Саблин успел отказаться, успел слово сказать, продолжил:

— Да не вылупляй ты на меня глаза. Чего ты? Я ж тебе не предлагаю из реестра выписаться, у тебя ж до призыва времени куча, успеешь и со мной сходить разок, а потом и в призыв пойдёшь свой.

Аким не стал ничего говорить. А Олег продолжал:

— Я ж тебя не носильщиком зову. У меня китайцы в очередь на носильщиков стоят. И не рядовым казаком, я тебе должность товарища предлагаю.

— Товарища? — растерянно переспрашивает Аким.

— Товарища, замом моим будешь. Десять процентов от добытого, да ещё и десть процентов от моего. Уж поверь, тебе и моей десятины хватит.

— Ящики пришлых курочишь? — сразу догадался Саблин.

— Угу, — кивнул Савченко. — Они называются контроль-коммутаторами. А ещё есть станции приема-передачи. У переделанных бывают разные: и помощнее, и послабее — но требуха даже самых слабых стоит не менее ста восьмидесяти рублей.

— И кто ж за них так платит? — удивлялся и не верил Аким.

— А это тебе знать не нужно, — улыбается Олег.