Рейд. Оазисы Камень

Она поднимает свою болезненно худую руку в перчатке и указывает пальцем на стол винтовки, торчащий над столом:

- Ну, возьми своё оружие и застрели меня.

- Надо бы… Надо бы…, - кивает он. – Но я не хочу облегчать твою участь. Кстати, ты ведь подставила и Валеру, когда заставила его украсть данные из Института. Сильно подставила.

Она небрежно машет рукой:

- За Валеру ты не переживай, Валера счастлив.

- Ну оно хоть того стоило?

- Конечно; там было столько всего интересного, мы до сих пор ещё не во всём разобрались, там копаться и копаться…, - а потом Людмила Васильевна добавила невесело: - только главного мы так и не нашли.

- А главное – это потолок двадцати восьми делений?

- Да, - ответил она и взяла фужер. – Тут они оказались даже позади нас, они ещё не научились создавать конструкты, они даже ещё не подошли к этому.

- Не подошли? – интересуется уполномоченный; он кладёт себе в тарелку ещё ложку яиц термитов.

- Нет, только пытаются собрать что-то, хотя бы простого бота. Строят первый свой биоконвертор где-то-то у себя на севере.

- Ты только что сказала, что вы нашли у них много интересного.

- У них всё в основном о геноме человека, они научились выращивать людей с некоторыми заданными свойствами: рост, сила, развитые лобные доли, ещё куча всяких параметров. Северяне молодцы, всё расписали, всё систематизировали, набрали роскошную статистику по мутациям. А у нас теперь есть серьёзные вычислительные мощности. В общем, они проделали большую работу, и мы им очень благодарны, уже пишем таблицы выделения и замен генов. Мы многое поняли и про их биотов. Мы уже подумываем о создании собственных биотов. Немного подкорректируем и можем в следующем году попробовать. Создать первую женщину.

- А ты не боишься? – Горохов усмехнулся.

- Чего?

- Биоты – бабы свирепые и все карьеристки; как только вы научитесь их делать, они тебя же и выкинут отсюда.

- У нас отсюда никого не выкидывают, у нас всех… ненужных отправляют в конвертор, – поправила его Люсичка.

- Кстати, а почему биоты только женщины? – интересуется уполномоченный.

- Не только, просто тебе попадались одни женщины, - предположила Людмила Васильевна. – Пророк думает, что биоты-мужчины – это в основном учёные. Они вряд ли покидают север. Они слишком умны для этого.

И тут уполномоченный вспоминает:

- А ты сказала, что сам Отшельник благодарил тебя.

- И что? – женщина насторожилась.

- Ты видела его?

- Никто, кроме пророков, не видел Пробуждённого, мне пророк передал его благодарность.

- Понятно; а сколько всего пророков у Пробуждённого?

- Горохов! – она в который уже раз смотрела на него неодобрительно.

- Чего?

- Прекрати вынюхивать, - строго сказала она.

- Я ничего не вынюхиваю, - уполномоченный развёл руки.

- Ты всегда вынюхиваешь, постоянно задаёшь какие-то вопросы; когда я тебя увидела первый раз, ты таскался по Губахе и всё выспрашивал о чём-то у всех, кого встречал. Ты и сейчас сидишь и прикидываешь, что будешь писать в отчёте начальству.

- У нас не пишут отчётов, - на сей раз он поправляет её, - у нас пишут рапорты. И думаю я не о рапортах, я думаю, что по возвращению в Город я буду писать прошение о направлении меня на медкомиссию, после чего надеюсь получить пенсию от Трибунала.

И тут она ему говорит:

- Тебе не нужна пенсия, Андрей.

- Да? – удивляется он притворно. - Это почему же?

- У тебя всё будет, - продолжает Люсичка, и теперь он в её усталых глазах видит огонь, тот огонь, который видел раньше, лет эдак пять-шесть назад, - двадцать тысяч рублей, медью, золотом, оловом, всем, чем захочешь, новый отличный корпус и жизнь на севере вместе с твоей семьёй. А если останешься здесь, и работой обеспечим.

«Работой? С вами? Что-то… не очень…». Но вот магическое слово «север» его, конечно, заинтриговало.

- Ты и пропуск на север сможешь добыть? – усмехается Горохов. - Для всей семьи? – он опять усмехается. – Ну, это вряд ли, северяне хотят меня засудить.

- Вас проведут через болота. Если будет нужно.

- Да, через восемьсот километров кишащей невиданными тварями жижи? Ну, знаешь…, - он морщится. - Позволь усомниться.

- Проведут. Горохов, вы там в своём замшелом Трибунале за Уралом очень хорошо живёте, совсем ожирели и отстали от жизни, - уверенно говорит Люсичка.

- Неужели? – он вкладывает в слово всю едкость, на которую был способен.

Она морщится, то ли от его тона, то ли от приступа недомогания, а потом говорит устало:

- Уже лет десять, как на берегах болот селятся казаки. Сначала ставили временные стоянки, рыбу ловили, там её очень много, а потом стали поднимать на этом столько денег, что перестали оттуда откочёвывать. Стали жить с семьями.

- Живут с семьями на болотах и не цепляют грибок? Там всё заросло красным камышом, - уж теперь эта тема для уполномоченного была, мягко говоря, животрепещущей.

- Приживаются как-то, - Людмила Васильевна пожимает плечами. - Вон у тебя пшеничный хлеб под рукой; откуда, ты думаешь, тут пшеничная мука? Думаешь, с севера по реке привезли, а потом из Агломерации сюда её тащили?