Рейн

– Упрямица, – сказал он, качая головой, сильнее вбиваясь в меня своими бедрами. Его рот опустились на мой, мягкий и сладкий, лаская меня своим языком и губами. – Я буду скучать по этой сладкой киске, – признался он, и мой живот затрепетал. – А ты будешь скучать по моему члену, – сообщил мне он.

– Да, – признала я, задержав дыхание, чувствуя, как медленно зарождается мой оргазм.

Его язык пробежал по моей шее. – И ты будешь скучать по тому, как мой язык вылизывает тебя, и по моим губам, сосущим твой сладкий клитор.

О, Боже, да.

Но я не могла выразить это словами. Я была способна издавать только гортанные звуки.

– А когда я вернусь, – сказал он, его рот был у моего уха, его голос стал напряжённее, – я планирую добраться до твоей задницы. Брать её так глубоко, пока ты не начнешь выкрикивать мое имя.

О. Боже. Мой.

– Рейн... – простонала я, быстрее вбиваясь в него своими бедрами, я чувствовала зарождение своего оргазма.

– Вот так, – промурлыкал он, входя ещё глубже.

И я разлетелась на куски.

Рухнула прямо вниз.

Жёстко.

Моя киска крепко сжалась вокруг него, мои ноги дрожали от испытанных ощущений, когда я начала задыхаться, мои пальцы впились в его плечи.

Рейн последовал за мной через мгновение, мое имя слетело с его губ, когда он вжался в меня, зарывая лицо в моей шее.

Я судорожно вдохнула, моя рука гладила его волосы. – Я буду скучать по тебе, – тихо призналась я.

Он поднялся, чтобы посмотреть на меня, медленная, ленивая ухмылка появилась у него на лице. – Да, ты будешь.

***

– Просыпайся, Вишенка, – просил Кэш.

У него были ключи. Я знала, что у него были ключи. Но он не пользовался ими. Не имело значение, что я не выходила из комнаты Рейна два дня, и он беспокоился – он по-прежнему не открывал меня.

– Оставь меня одну, – сказала я, перекатившись на кровати.

– У меня для тебя подарок.

Ладно.

Он определенно знал, как привлечь внимание девушки.

– Что за подарок? – спросила я, уже садясь.

– Открой дверь и увидишь.

Уф.

Ему было известно, что может сделать девушка, чтобы заполучить сюрприз.

Я слезла с кровати, открыла дверь, распахивая её.

И там стоял Кэш, с очаровательной улыбкой на лице, он выглядел так же свежо, как и маргаритка в семь (да... СЕМЬ) утра. – Классная прическа, – сказал он, ухмыляясь ещё сильнее.

– Заткнись и отдай мне подарок, – сказала я, опуская на него свой взгляд, который лишь заставил его засмеяться.

Он зашел в комнату, оставив меня за спиной, разглядывающую сумку у него в руке. Он сел в изножье кровати. – У подарка есть одно условие.

Ну, конечно.

– Что за условие? – спросила я, скрещивая руки на груди.

– Ты выйдешь и поешь, – просто ответил он.

При упоминании еды мой живот жалобно заурчал. Кэш отказывался приносить мне еду наверх, а я отказывалась выходить. Мы были в тупике.

– Рейн очень зол из-за того, что ты не ешь.

– Ты разговаривал с ним? – спросила я, съежившись от своего жалобного голоса.

– Да, милая. Я разговариваю с ним каждый день с тех пор, как он уехал. Он справляется обо всем, что здесь происходит.

– Верно, – сказала я, вздыхая. – Хорошо. Я спущусь. Только на завтрак, – уточнила я.

– Хорошо, я согласен, – сказал он, опуская сумку и залезая внутрь. – Как бы сильно тебе не нравились эти отвратительные балетки, которые ты носишь, – сказал он, кивая в сторону пары чёрных балеток, которые он купил для меня на второй день пребывания в лагере, – сучки в МК носят вот это, – сообщил он мне, вытаскивая пару крутых кожаных армейских ботинок.

Ладно. Я всегда была женственной девчонкой. У меня был гардероб, полный дорогущих туфель на каблуке. И говоря каблуки... это были именно каблуки. Тонкие и убийственные для лодыжек. Я носила их так, как будто была рождена в них. День и ночь.

Но от ботинок у него в руках меня накрыло волной чего-то, что я могла описать, как волнение. Я вытянула «гони сюда» руки, и он улыбнулся, протягивая их мне. Я нагнулась, надевая их, завязывая не туго и восхищаясь ими. – Что думаешь?

– Какие-нибудь чёрные джинсы и милый топ, и ты будешь соответствовать, детка, – согласился он, кивая.

Я буду соответствовать.

Я ощутила волнение.

Потому что с ослепляющей ясностью я поняла, что хотела соответствовать им. Людям Рейна и их женщинам. Я хотела быть частью их жизни.

Блядь.

Я хотела быть частью жизни Рейна.

На долгое время.

Что было безумием.

– О-о, – сказал Кэш, разглядывая меня. – Твоя шкала счастья упала с одиннадцати до нуля слишком быстро. В чем дело?

– Ни в чем, – сказала я, отмахиваясь от него.

– Ну уж, нет. Ты так просто не отделаешься. В чем дело?

Я издала громкий вздох, садясь у изножья кровати рядом с ним. – Я скучаю по Рейну, – призналась я.

– Я знаю. Не многие женщины берут с собой в постель мелодрамы 50-х из-за парней, по которым они не скучают.

– Я что настолько очевидна?

– Да, – согласился он, не утруждая себя тем, чтобы пощадить мою гордость. Мне это в нем нравилось.

– Почему бы тебе не пробежаться щеткой по волосам, и мы пойдём поедим и выпьем кофе? – он пожал плечами, кивая головой в сторону ванной.

Я поднялась, кивая ему, прошла вовнутрь и закрыла за собой дверь.

Он был прав. Я была такой очевидной. Это так больно.