Рейс в одну сторону (СИ)

  Доехав до общего коридора, он завернул в маленький "аппендицит", который вел к довольно тесному лифту. Народу практически не было, кроме двух-трех человек, ждавших лифта и что-то горячо обсуждавших. Трясогузов не прислушивался к чужому разговору - сейчас он слушал лишь собственное сердце, гулко стучавшее в предвкушении загадочного свидания с очаровательной женщиной.

  Тут скрипнул подъехавший лифт. Двери с лязгом отворились и все быстренько вошли внутрь. Трясогузов, оставшийся сидеть около лифта, понял, что места ему не хватило. Он уже, собрался, было, дожидаться этого же лифта, пока тот приедет обратно минут через пять-десять, но тут, какой-то сердобольный гражданин выскочил из кабины.

  - Проходите, товарищ - я поеду на следующем.

  Трясогузов хотел, было вежливо отказаться, но те, кто стоял под желтым квадратным плафоном, дружно закивали, мол, давай, не стесняйся - заезжай к нам на огонек.

  Толстяк кивнул и рассыпался, было, в благодарностях, но сжалившийся над ним гражданин, сказал:

  - Время не ждет.

  Трясогузов снова кивнул и, закрыв рот, въехал в кабину.

  Спустившись на минус третий этаж, он вышел один: остальные поехали еще ниже. Недалеко от лифта стоял пост охраны. Трясогузов подъехал к нему и спросил, как проехать до кабинета 17К. Охранник как-то странно на него посмотрел и сказал, то такого кабинета здесь нет, зато есть К17, и, может быть, Трясогузову надо проехать именно до него?

  - Может быть, - пожал плечами Трясогузов, - могла же она перепутать.

  - Что вы сказали? - спросил охранник, вынимая из уха наушник плеера, в котором жужжала и звенела электрогитара. Ко всему прочему, ему, наверное, ужасно хотелось спать, о чем говорили темные круги под глазами, и бледное лицо. Да еще и с вентиляцией тут было не ахти: жара стояла, как на солнцепеке, но Альфред держался, учитывая, что мысли его были совсем в другом месте.

  - Нет, нет, это я так, - быстро ответил Трясогузов, и покатил в указанном направлении.

  Кабинеты располагались в таком порядке: на левой стороне был кабинет К13, на правой, напротив него - К14. Промежутки между кабинетами были довольно продолжительные - наверное, за дверями находились большие комнаты, ну или, такие же длинные, как и эти промежутки.

  Доехав, наконец, до К17, он остановился и прислушался: полная тишина, только лапочки тихо жужжали. Он посмотрел на синюю дверь, обитую дерматином, и, собравшись с духом, постучал три раза. Дверь не открывалась. Он подождал несколько секунд, и снова постучался. Опять молчание. Может, он вообще не в том крыле находится, и ему нужен именно 17К, а не К17? Возвращаться к охраннику было долго, но, что поделаешь, раз не открывают. Он подождал еще немного, на секунду подумав, что докторша его провела, и тут, как только он повернул свое кресло, чтобы уезжать, левое его колесо шаркнуло по двери, и она приоткрылась. Трясогузов с опаской посмотрел на чуть открывшуюся дверь, не смея двинуться туда, где чернела щель входа в безмолвное помещение. Но надо было на что-то решаться. И он решился. Осторожно приоткрыв дверь чуть шире, он въехал в кабинет, нащупав на стене выключатель. Свет дневных ламп немного ослепил его: разница с желтыми лампами коридора, давала о себе знать его глазам. Он постоял несколько секунд, жмурясь от света и вытирая выступившие слезы. Потом, глянув вокруг себя, увидел, что здесь, кроме, нескольких столов со старыми компьютерами, ничего нет. Правда, его уставшие за смену глаза, разглядели еще кое-что: оно лежало далеко на полу, и нужно было проехать метров пятнадцать или двадцать, чтобы увидеть, что это такое. Ехать нужно было между столами, образовывавшими узкий коридорчик, в который, тем не менее, свободно влезла коляска толстяка. Как только он приблизился на пять метров к тому, что лежало на полу, он перестал дышать: на ковролине лежало распростертое тело человека. Вокруг головы растеклось темное пятно, не успевшее впитаться в серый ворс ковролина, и потому блестевшее сейчас под дневными лампами красноватым цветом. Трясогузов, не решаясь двинуться вперед, машинально включил моторчик, и коляска сама повезла его к страшной находке. Подъехав вплотную к трупу, Трясогузов увидел, что это лежал Полозов с перерезанным горлом.

  Глава 43

  Как только он осознал, кто перед ним лежит, в кабинете щелкнул выключатель и Трясогузов оказался в темноте. Толстяк обернулся: вдалеке оставалась лишь узкая полоска желтого света, льющегося из коридора. Трясогузов начал разворачивать коляску, чтобы поспешить к выходу, но дверь с громким стуком захлопнулась, и Трясогузов оказался в полном мраке. Он не двигался с места, и даже внутренний монолог, дававший иногда спасительные мысли, прекратился: теперь полное молчание и полная тьма - единственные его советчики.