Рейс в одну сторону (СИ)

  Он снова толкнул дверь, стараясь приложить больше усилий, чем в первый раз. Нет - она не поддалась. Тогда он ударил кулаком по дерматину: жесткая ткань, под которую положили ватин или поролон, мягко отпружинила - получился не стук, а мягкий шлепок. Трясогузов всхлипнул, как ребенок, которому ничего не удается. Толстяк посмотрел вверх, и, отъехав чуть назад, не отрывая глаз от того места, где должен располагаться верх двери, пригляделся к пространству между косяком и дверью: кажется, там был едва заметный свет, проходивший сквозь щель. Или голова устала, или собственный мозг старается ввести в заблуждение? Трясогузов зажмурился, потом открыл глаза, снова их сомкнул, что есть силы, и снова открыл. Потом поднял их вверх: полоска, действительно, была, правда, едва заметная. Хорошо, теперь он знал, что свет в коридоре есть и, может быть, там сидит тот самый охранник, которого он видел около лифта.

  Он снова постучал по коварному дерматину, стараясь вкладывать как можно больше сил в удар, сосредоточившись на кулаке и стараясь бить туда, где были шляпки обойных гвоздей: в этом месте, скорее всего, поролон тоньше и стук должен быть услышан. Трясогузов прекрасно помнил, что он проехал метров двадцать или тридцать, пока отъезжал от поста охраны, и дальше, по вот этому коридору, в поисках проклятого кабинета, только с "зеркальной" маркировкой "К17" вместо "17К".

  - Вот, что значит, попасть не в ту дверь, - сказал вслух толстяк, и еще сильнее стал бить по шляпкам гвоздей, понапрасну тратя силы и с каждым ударом лишаясь надежды, которую он сам же отщипывал по кускам и выбрасывал в виде вколачивания её кулаком в предательский дерматин, бывший, хоть он и не одушевленный предмет, свидетелем, а теперь еще и пособником убийства.

  - Да, черт возьми! - крикнул Трясогузов. - Есть там кто живой?! Твари, откройте!

  Но твари молчали - они были далеко-далеко: либо в тридцати метрах отсюда, либо вообще на других этажах. Но не стучать же по полу, чтобы привлечь внимание? Какая там толщина перекрытий между этажами? Без понятия. Да и как он будет стучать, если в руках нет ни палки, ни камня, то есть - ничего. И бросаться на пол нет смысла, чтобы потом опять с трудом себя поднимать в кресло. Нет, надо искать что-то другое.

  - Так, вспоминай, что было еще в этой комнате, пока не погасили свет? - отдал себе приказ Трясогузов.

  Он мысленно оббежал комнату, но, кроме столов и трупа Полозова, больше ничего не мог вспомнить. Если только пошарить по стене в поисках выключателя: он же сам включил свет, когда сюда приехал! Трясогузов чуть повернул вправо, и проехал до стены. Потянувшись рукой, он потрогал стену: ровная, местами шероховатая поверхность, без всяких намеков на пластиковую коробочку, с, помещенными в нее спасительными клавишами.

  - Я же их сам нажимал, - сказал Трясогузов, нервно щупая голую стену, и, по-прежнему, ничего не находя.

  - Твари! - вновь вскричал Трясогузов, прекрасно понимая, что никто его не слышит.

  Он еще раз потянулся рукой, стараясь, хотя бы на пару миллиметров, стать "выше", чтобы, наконец, коснуться... Ах ты, черт - мимо: ничего нет!

  - Тьфу, пропасть!

  Толстяк отъехал назад и повернул кресло левее. Проехал метр-полтора до другой стороны двери. Он предположил, что мог забыть, с какой стороны был выключатель. Потянулся там руками: и левой, и правой - нет, бестолку: спасительной коробочки с "волшебными" клавишами не было и там.

  Он снова отъехал назад и уставился в едва заметную желтую полоску света в верхней части двери. И как теперь быть? Прошла минута, другая, третья - полезных мыслей не было, если только, не проверить карманов под подлокотниками. Но там он ничего не хранил - не было в том надобности. Тем не менее, рука сама полезла в правый карман и нащупала ту самую злосчастную записку, с которой всё и началось. Он взял бумажку, подержал в руках, испытывая желание порвать ее на мелкие кусочки и развеять их в этой проклятущей темноте, но потом передумал. Пусть это будет доказательством его невиновности, если вообще он останется жив до момента расследования. А оно, это расследование, непременно будет, в этом можете быть уверены, Маргарита Павловна!

  - Тварь! - вновь, в который раз, вскричал толстяк. И тут, он услышал звук, доносившийся из-за двери. Это была точно не вентиляция, которую он слышал в том страшном углу, где лежал труп психолога.

  - Эй! - заорал он. - Спасите, помогите! Эй!

  Звуки прекратились. Трясогузов нервно задышал: да что же это такое, а?

  - Эй, твари, открыли дверь, быстро! - крикнул он, вдруг осознав, что за ней мог стоять тот, кто ее же и запер, а заодно и свет погасил. Скорее всего, это был убийца Полозова - в таком случае рассчитывать на то, что он освободит Трясогузова из этой ловушки, не менее наивно, как надеяться на то, что голодный лев тебя не сожрет, а просто отвернется и убежит в свою саванну.

  - Эй! - без надежды в голосе вновь крикнул толстяк, и понял, что ловушка откроется только тогда, когда это будет нужно убийце.

  - Мне в туалет надо, уроды! - снова проорал толстяк то, что первым пришло в голову.