Река непутевая

Кто по второй выпил, а кто по третьей — заговорили. Водолазы и Анюта ушли на кухню принести котлет, чтобы не сомлел народ прежде времени. Тарелок для котлет не хватало, наваливали их в железные миски — сколько войдет, а сверху заливали крепкой подливкой.

— Работаете, Женечка? — заулыбалась инженерша Нина Сергеевна, когда водолаз устроил на стол начальства миску с котлетами.

— Приходится, — усмехнулся Женька.

В темном закутке кухни Анюта обхватила горячими руками Женькину шею, зашептала сердито:

— Да поцелуй ты меня хоть раз, черт такой…

Но бывший матрос крепился, потому что не решил еще, как ему быть. «Жена, дети… и прочее…», — размышлял он, стоя посреди кухни.

— Любви все возрасты покорны, — сказал Толя Чернявский, тихо явившийся в кухню. — Так?

— Так, так! — зашипела Анюта и выставила «поэта», снабдив котлетами.

В вагоне пахло водкой и табаком. Женька вышел из кухни и открыл окно, отдышаться.

— Танцевать, танцевать! — потребовала Нина Сергеевна, веселая от хорошего праздника.

— Я — первый, — мрачно сказал Женька. — Раздвигай столы!

Партнерша танцевала хорошо, а Женька Кузьмин запинался, обдумывая с чего начать разговор. Нина Сергеевна догадалась:

— Вы что-то хотите сказать, Женечка?

— Хочу, — сказал Женька. — Вы старшину давно знаете?

— Давно, Женечка. Всю жизнь, даже учились вместе, — беззаботно ответила Нина Сергеевна, ей было проще.

— Любите вы его?

— Люблю.

— А он вас?

— Думаю — да, Женечка…

Нине Сергеевне все было ясно на месяц вперед, не зря училась столько.

— А правда, что вы два раза замужем были? — докапывался Женька до серьезного.

Глаза у Нины Сергеевны стали холодными и серыми, как льдины.

«Поговорили…» — забеспокоился Женька, но инженерша простила его от полноты счастья.

— Что случилось, Женя?

Больше возможности не представлялось, и Женька Кузьмин нырнул, как в прорубь:

— Жениться хочу…

Не с кем было посоветоваться водолазу Кузьмину, родных у него не было. И Нина Сергеевна ничего не сказала, кроме того, что Анюта нравится ей очень.

«Она и мне нравится», — подумал Женька, внимательно разглядывая грани на стакане.

Нина Сергеевна танцевала с Михайловым, даже издали Женька замечал, что живется ей хорошо. Он перевел взгляд на Анюту, которая кружилась с Толей Чернявским, сравнил ее с инженершей и успокоился, потому что Анюта понравилась ему больше.

«Каждому свое…» — философствовал Женька, допивая шампанское из Анютиного стакана и не обращая никакого внимания на Толю, который маячил ему, чтобы не налегал на чужое.

Магнитофон охрип совсем, и лента стала рваться.

Женька допел за него последнюю песню и хотел встать, но передумал и налил спирта, чтобы решить все, как следует.

Народ расходился допивать по домам, Анюта отозвала в сторону Нину Сергеевну и переговорила с ней, а старик Три Ниточки пошел медленно к себе в вагон, нагрузился до нормы.

Женька Кузьмин хотел тоже встать, но опять передумал, потому что ноги не повиновались. К нему подошла Анюта, прижалась к канадскому свитеру, облитому вином, и увела в неизвестном направлении.

— Анюта увела Женьку к себе, мне теперь негде спать, — доложила Михайлову информированная Нина Сергеевна.

— Будешь спать у меня, — улыбнулся Михайлов и погладил рукой маленькую голову инженерши.

— Ты думаешь — пора? — тихо спросила она.

Толя Чернявский не стал прислушиваться к чужим разговорам, пошел и тихонько, чтобы не обнаружил старик Три Ниточки, залез в спальный мешок на Женькиной кровати.

Часов в восемь его разбудил водитель Егоров.

— Слушай, — заторопился он, вроде Толя мог куда убежать, — явился там этот… Фонарь — во все рыло, требует, чтобы в Сургут вез, в Москву, говорит, полечу жаловаться…

— Товарищ Шульман?

— Ну! Говорит…

— Сбываются слова моего бывшего друга Жени Кузьмина! — поведал водителю Толя и полез с головой в мешок.

— Брось дурить! — увещевал водолаза Егоров. — Дело-то серьезное. Старика будить надо.

Три Ниточки поднял лохматую голову и поглядел вокруг невыспавшимися глазами. Егоров пересказал дело.

— Узнал — кто? — заинтересовался Три Ниточки и стал искать штаны, чтобы быть в надлежащем виде.

— Все знают, — сказал Егоров. — Он к бабам все лез, значит, а Васька, значит, его и утешил…

— Утешил… — передразнил Три Ниточки. — Вези сей же час этого Ваську.

Егоров поспешно убрался, а Три Ниточки подозрительно посмотрел на Толю Чернявского, но ничего не сказал, продолжая искать штаны.

Толя Чернявский притих на время и не смеялся.

— Достань кулек под твоей койкой, — потребовал старик.

Толя беспрекословно повиновался, потому что обстановка намечалась военная. Три Ниточки извлек из кулька бутылку с коньяком, налил полстакана, выпил и обнаружил штаны, висевшие на спинке кровати.

Вскоре Егоров привез Ваську.

— Доставил! — доложил он старику.

— Пусть побудет на воздухе, — решил Три Ниточки. — Зови пострадавшего.

Пришел инспектор с фиолетовым синяком во всю щеку и закрытым глазом. Он прикладывал к щеке снег, который таял и капал грязными слезами на холодный пол.

— Это хулиганство, — сказал Шульман. — Отправьте меня на аэродром, я не могу говорить… я доложу…