Река Ванчуань

Проездом у дома Ли И {141}

Ворота закрыты

Немало, наверное, дней —

Здесь, вижу, давно

Не ступали копыта коней.

Я гостем случайным

Иду в переулке глухом,

Собаки залаяли

Где-то за ближним леском.

Но вот и хозяин,

Без шпилек в седых волосах ^{142};

Даосскую книгу

Он в старческих держит руках.

Мы с ним уж давно

От волнений мирских далеки.

Нам славы не нужно,

И бедность для нас — пустяки.

В отшельничью хижину

Я возвращусь все равно,

Как только допьем мы

Ичэнское наше вино ^{143}.

Хижина в горах Чжуннань

На середине жизни оценил я

Путь Истины и Совершенства ^{144}путь.

Теперь, на склоне лет, я поселился

В горах Чжуннань — прожить бы как-нибудь…

Когда ко мне приходит вдохновенье,

Один я в горы ухожу всегда.

Дела житейские, давно я понял,

Перед природой — прах и суета:

Гуляю долго, прихожу к долине

И слышу бормотанье ручейка,

Сажусь, смотрю на горы и на небо,

Где тихо проплывают облака.

И если где-нибудь в горах случайно

Я встречу дровосека-старика,

Болтаю с ним, смеюсь — и забываю,

Что до дому дорога далека.

Прохожу мимо храма «Собравшихся благовоний» {145}

Храм «Собравшихся благовоний»…

Он стоит от людей вдали,

И взбираюсь по кручам вновь я

Вот уж несколько трудных ли.

Нет тропы меж старых деревьев,

Нет тропы среди горных скал,

Но откуда-то гулкий, древний,

Дальний колокол прозвучал.

Камни грозные — скал превыше —

Ручейка поглотили стон.

Зной полуденный, словно крышей,

Тенью лиственной охлажден.

Но ты видишь воды мерцанье,

Пруд, заросший со всех сторон.

Укрощен твоим созерцаньем

Источающий яд Дракон ^{146}.

Изнываю от жары

Багровое солнце

Сжигает и небо и землю,

И огненных туч

Громоздятся высокие горы.

И травы и листья

Сгорают, свернувшись и дремля,

И высохли реки,

И быстро мелеют озера.

Одежды из шелка

Сейчас тяжелее железных.

И в лес не пойдешь —

Нету тени, — от зноя сгоришь ты.

Оконные шторы

Уж несколько дней бесполезны,

И за день одежду

Стираю и дважды и трижды.

Но мысли мои

Ничему не подвластны на свете —

Они устремляются

В дальнюю даль по вселенной:

На тысячу ли

Там несется стремительный ветер,

И волны морские

Покрыты кипящею пеной.

И понял я вдруг,

Что страдает лишь бренное тело,

Слабеет оно,

Но душа остается крылатой.

«Ворота Сладчайшей Росы»

^{147}Открываю несмело —

И дух наслаждается

Их чистотой и прохладой.

ВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ А. А. ШТЕЙНБЕРГА {148}

ПОЭТ И ВРЕМЯ ^{149}

Более полувека минуло от той поры, как в 1923 году мне, шестнадцатилетнему тогда подростку, довелось прочесть в третьей книге журнала «Восток» удивительное произведение, называвшееся «Тайны живописи», — древний китайский кодекс, с гениальной убедительностью переведенный ныне покойным академиком В. М. Алексеевым.