Река времени. Дневники и записные книжки

И пока я брожу в предрассветном полумраке души, нащупывая мысли и слова, восточный край земной чаши постепенно бледнеет, наливается нежной лазурью, обещая хороший день, в котором, может быть, исчезнут и мои дурные предчувствия. Лучший целитель, податель жизни, первый врачеватель всего земного: нежный, тихий свет раннего солнца!

«Война и мир»

Литературный марафон по телевидению. Чтение вслух романа. Читает весь мир, тот мир, который обозначен у Толстого буквой i. Многими давно роман не перечитывался, многими никогда не читался вслух; уши наши начинают отвыкать от звучания природной хорошей русской речи.

Читается разными людьми и по-разному, но всеми с искренним чувством благоговения и любви к русскому слову, к великой глубине Льва Толстого. Россия говорит в этих чтениях голосами потомков тех людей, которые пережили войну 12-го года. Она заслонена для нас страшными испытаниями 1941―45 годов. Живые голоса передают нам с большей силой, чем молчащие книжные страницы шрифта то, чем жили и что пережили люди двести лет назад.

События той войны и того мира были страшным потрясением всех устоев жизни, причиной неисчислимых страданий. И всему виной был этот великий Наполеон! Не будь его, не началось бы это вторжение в Россию, не погибли бы сотни тысяч людей, не умер бы от удара старый князь Болконский, не погиб бы мальчик Петя Ростов, не скончался бы в страданиях князь Андрей, не постарела бы до времени Наташа, не прошёл бы кругами ада Пьер… Но если и сам Буонапарт только орудие в руках судьбы, если всё, что произошло, было предначертано?

Отчего же оно произошло? Что было ближайшей и более далёкой причиной начавшихся событий? Как проследить всю цепочку поступков и помышлений людей от Адама и Евы, весь необозримый узор причннно-следственных связей? Как крючок за крючком цепляются деяния людей в той пряже, из которой плетётся полотно истории, всё в кровавых подтёках и цветах, тёмных пятнах и озарениях? Как поступок за поступком приводит к тому, что происходило, происходит и будет происходить?

Вот настоящий предмет познания, которое могло бы что-то объяснить, от многого предостеречь.

Может быть, это и есть книга жизни, до сих пор не прочитанная. И кто знает, суждено ли нам её прочесть? Не случится ли так, что, постигнув её премудрость, мы закроем последнюю страницу своего существования.

***

Все несогласия, споры и ссоры между людьми происходят из-за разницы их состава. Красивому неприятен безобразный, уродливый и несчастный пылает ненавистью к счастливому; умный, со склонностью к обобщённому мышлению, пожимает плечами при виде своего антагониста с приземлённым, практическим умом; обычной «чёрной вороне» противна «белая» (клюйте её, ребята!»), и так без конца.

Говорят, что если не было бы разнообразия, невозможна была бы и сама жизнь. Не знаю, допускаю, что это не так. Разнообразие приводит к несогласию, раздирающему ткань жизни, диссонансу мирозданья. Подобие рождает гармонию. И всё стремится к гармонии, но на свой лад и по своему подобию. И значит, причины всех бед всё-таки ― в разнообразии, в разъединении и распаде Целого на части и частицы. Брожение атомов создаёт взрыв.

Удивительно, что мы ещё хоть в чём-то понимаем друг друга.

Крылья

Мир сорвался с тормозов. Кипит и бурлит в котле безумия. Градус кипения всё выше. Гейзеры и вулканы беснующейся пены выплёскиваются и летят в пропасть свободы. Дно её уже видно. Вот когда нужны крылья: не для того, чтобы взлетать и падать, подобно Икару, но чтобы замедлить падение, а, может быть, и вернуться на поверхность цветущей земли. На ней ещё много лугов и лесов, благоухания морских волн и радости свежих воздушных потоков. Но крылья нужны настоящие, а не восковые.

Новогодняя ночь

Мельчайшие иголочки падающего снега покалывают лицо. Ветер, не сильный, но весь пронизанный осколками бритв, гуляет по городским улицам. А уж что выделывает в поле, не приведи господь! Всё вынюхает своим холодным носом даже под самым толстым тулупом, всего коснётся ледяным язычком, выстудит последнюю каплю тепла. И рад ― его пора! Весь декабрь земля была голой, серой, и только перед самой новогодней ночью морозной пылью осеребрился чей-то «бобровый воротник». Всякая живность, имеющая норы дупла, попряталась в свои утлые, но тёплые земляные домишки, приникла в щели, под застрехи человеческих жилищ, скотных дворов и прочих сельских строений. Неприкаянные олени и лоси забиваются в чащу леса, жмутся к стогам сена, оставленным на полях.

Я гуляю возле дома по освещенной дорожке возле магазина. В его окнах прыгает сапфировая сетка праздничных огней, гирлянда зазывающих соблазнов, мозаика сладких детских обманов.

В темноте не видно, идёт или перестал снег, но под ногой тихо лопаются кристаллики младенчески чистой, хрустящей небесной муки. Скоро из неё замесят тесто для праздничного пирога, а пока она ещё этого не знает.