Река времени. Дневники и записные книжки

Мысли после фильма «Большая семья» по роману В. Кочетова. Вспомнилось, сколько было хороших «семейных» романов в литературе 40—50-х годов! Держались семьи несмотря ни на что: ни на гражданскую ненависть, ни на высылки, ни на доносы, тюрьмы, войны и пр.

Большая семья была защитой и опорой, школой жизни. Но вот началось её разрушение. Сначала погибает семья, щепками разлетаются братья и сёстры, потом гибнут и они. Из таких погибших людей состоит нынешняя половина народа. Выпасть из семьи ― большое несчастье. Знаю это по себе. Меняется душа народа, переживающего семейный разлад. От со-общества к одиночеству со всеми его последствиями.

***

При моей бедной событиями жизни чтение журналов, телевизионные фильмы и радио становятся источниками новых впечатлений. Смотрю, впрочем, мало. Нахрапистые ведущие, сорящие словами, как шелухой от семечек, внушают отвращение Что-то похожее на нашествие саранчи. Мусорная культура. Сначала удивлялся: откуда они взялись? Но тут нет загадки. Сор всегда всплывает первым в мутной весенней воде.

Удивляет и зритель, воспитанный на добротных наших фильмах. Заграницу смотреть невозможно по крайнему скудоумию содержания, жёсткости языка, но наш зритель не только смотрит ― жадно поглощает эту третьесортную бурду.

«Рабыня Изаура» – ладно. Сентиментальная история про угнетенных негров ― это в нашем вкусе. Да и литературный материал вполне пристойный: роман 19 века. Но «Богатые тоже плачут» уже на грани слабоумия. В раздражении накропал что-то вроде короткого памфлета. «Луис Альбертыч закончил три класса воскресной школы заштатного мексиканского городка. Эстерка ушла из второго, так и не научившись читать. Марианна, правда, оставила их далеко позади: одолела семь групп и устремилась, было, дальше учиться на швею, но брак с оболтусом испортил так хорошо начавшуюся жизнь». После этого понятно, что история столь развитых личностей вызывает безумный интерес со стороны «лучшего в мире зрителя».

Сто миллионов зевак жадно впитывают «красивую жизнь». Еще бы! Несмотря на малую образованность и птичьи способности ума, герои хорошо одеваются, пьют кофе, не стоят в очередях за хлебом и колбасой, притом свободно говорят на красивом иностранном языке. Книг в их доме, правда, не видно. Но что с того? Не в книгах счастье. Никто из них не слыхал ни о Толстом, ни о Ганди, ни о Хемингуэе? Но сто миллионов зрителей желали бы жить так же, как эти замечательные создания. Богатые, а плачут всё равно как и простые!

Но удивительное дело! Как только я это написал, так тотчас и перестал сердиться, и на душе у меня полегчало. Да, люди нуждаются в сказках о добре и зле.

Вот так мы судим ближнего, сердимся на бедность ума его, а глубины не видим. А там что-нибудь простое, детское и совсем не злое.

В церкви

Удивительно невнятно поют в наших церквях, почти не говорят живых проповедей и не ищут душ прихожан. Вслушиваюсь в бормотанье дьякона и почти ничего не улавливаю. Каково же простым полуграмотным людям? И этак тысячу лет. Сколько утрат!

У служек же и того хуже. Отношение к службе, к храму будничное. Мир, который от мира, свил себе гнездо и под церковными сводами. Далеко, ох, как далеко от заповедей любви! Любви, согревающей душу, как раз и нет. Хотелось бы, чтобы священник встречал, как некогда Серафим Саровский, словами: «Возлюбленные чада мои!», произнесёнными от души. Но, увы…

***

Если подумать, сколько обид у каждого на душе! Если бы написать такую книгу обид, то, может быть, она перевесила бы и книгу жизни.

***

Вечером по радио «Накануне» И. С. Тургенева. Обаяние, светлая печаль, чистое сердце.

***

Пришло на ум (уже не в первый раз), отчего это с подорожанием продуктов, вещей люди стали больше ценить их и даже охотнее покупать? Когда пьёшь дорогое вино, покупаешь хорошие продукты, испытываешь больше уважения к себе. Жизнь, как ни странно, становится большей ценностью. Смешная чёрточка в человеке, но подмеченная, кажется, верно.

Игра

В сущности, что ни говори о великом значении искусства, оно не больше, чем забава. И к смыслу нашего существования, если он вообще есть, относится так же, как игра к суровой прозе жизни. Но жизнь даже у животных не состоит из одной прозы, борьбы за существование, за продолжение рода. У них игра ― это простая радость жизни. У человека ― радость, переходящая в творчество.

Внешнее

Бушует, бушует море безобразия вокруг, затопляя наше внимание. Но всё, что происходит в государстве, в политике, всё это внешнее по отношению к сокровенному в нашей душе. От перемены строя, смены власти человек не делается ни счастливым, ни несчастным.

Сейчас всё внешнее распространилось и потеснило внутреннее. И это главная наша беда ― обеднение внутри нас. Таким же внешним становится и искусство. В нём исчезает обаяние игры. И глаза не глядят, и уши не слышат, и сердце не радуется.

Валтасаровы пиры