Река жизни

Соседями Никитиных были семьи Левченковых и Монаховых. Глава семьи Левченков Лукьян Емельянович после смерти жены жил со старшим сыном Мироном и невесткой Пелагеей да их детьми. По другую сторону жили Монаховы Игнат Никанорович и Прасковья Пантелеймоновна с тремя сыновьями – Матвеем, Назаром, Фролом да дочерью Степанидой. Семья Никитиных с ними всеми поддерживала добрососедские отношения. На добро отвечали добром. А как Пелагея Левченкова стала крестной матерью Василисы, а Анисья – ее дочери Полины, еще больше сдружились. Сама Пелагея была добродушной, до шуток и песен большая охотница. Василиса и Полина росли вместе. Соседи Мирон и Игнат даже внешне были похожи: оба черноглазые, черноволосые, и лица смуглые. Игнат, несмотря на свою «монастырскую» фамилию, любил над собой подшутить, и это воспринималось людьми как признак нравственной силы.

Дом Никитиных украшен сдержанно, как и принято в деревнях. Самое необходимое, да и этого необходимого не всегда хватало. Одежда в два сундука складывалась – один стоял в избе, а другой, с верхней одеждой, в сенях. Сундуки достались Анисье от родителей.

А в красном углу поставлены иконы с изображением Иисуса Христа и Божьей Матери. Очень украшали божницу расшитые Анисьей полотенца. Вышитыми салфетками застлана полка с посудой. Вообще хозяйка дома была большой мастерицей, вышивала и крестом, и гладью. Анисья была верующей, оставаясь одна, молилась, но напоказ – никогда. В церковь ходила по праздникам, очень ей нравился запах ладана.

На окнах занавески были из домотканого холста, Анисья по краям их вышила крестиком. Нитки она покрасила в отваре свеклы, черники, свежей травы. И изба преобразилась. Умела хозяйка прикрыть бедность…

Но центральное место в избе занимала печь. Она для крестьянской семьи – словно родная мать. Относились к ней с большим уважением, а хозяева смотрели на нее как на живое существо.

Анисья тюфяки сеном набивала, да каждое лето меняла. Даже зимой в избе запах лета присутствовал. И пахло оно, каждое лето, по-новому. Для кого-то это просто запах лугового клевера или тимофеевки, а Анисья в них улавливала аромат легкого утреннего бриза или летнего дождя. И когда вдыхаешь эти запахи, в воображении возникают картины ушедшего лета.

Но пока середина лета. А оно в средней полосе России спокойное. Светит ласковое солнышко. Дома утопают в зелени. За заборами цветы глаз радуют. Луга еще с сочными травами, и воздух пьянит от запахов скошенного сена. Даже на птиц это спокойствие распространяется. Летают без криков своих птичьих, не галдят. Облака застыли, не торопятся, решили отдохнуть. С реки доносятся детские крики и смех. Пожилые люди на завалинках сидят, косточки греют. День летний длинный, можно и много дел переделать, и отдохнуть.

Осенью, с холодами, появилась в доме Никитиных нищенка. Ходила от деревни к деревне и побиралась. Не было у нее ни дома, ни семьи, вот нужда ее и гнала. Звали ее Филимонихой, по имени давно умершего мужа. Анисья предложила ей пожить у них да за дитем приглядеть. Так повелось на Руси: у кого не было старших детей, приглашали жить чужую одинокую старушку – нянчить ребенка. С радостью согласилась Филимониха: стара она стала, и пугала ее надвигающаяся зима. Левая рука у нее была увечная, но старуха умела все делать правой: и дитя спеленать, и чугунок в печь поставить, и крошки со стола гусиным крылом смести. Так у Василисы появилась нянюшка.

Дочь росла, познавала мир, в который пришла. Она уже досконально изучила свою люльку, любила ее покачивание и звуки, которые та при этом издавала. Скрип-скрип-скрип… Если бы она умела говорить, то обязательно бы повторила это красивое слово: скрип… Но почему люлька качается только тогда, когда кто-то из взрослых рядом? А ей хотелось, чтобы она всегда покачивалась. Девочка быстро сообразила, как привлечь к себе внимание. Няня или мама возвращались тогда, когда она плакала. И всякий раз она думала: сразу покричать, или полежать да вокруг посмотреть, а можно и поспать, если сытая. Шевелить руками, ногами, вертеть головой тоже интересно. Только устаешь быстро. Вообще-то не капризная девочка растет. А чего этих взрослых напрасно беспокоить… Они вон, как муравьи, все работают, все куда-то спешат. Заботятся о Василисе, а когда глядят на нее, улыбаются. Значит, ей рады!

Она уже несколько месяцев в этом прекрасном мире, и ей хорошо в нем. Изучение этого мира начала Василиса с потолка. Но был он однообразный, темный, и ей это быстро наскучило. Тогда она скосила глаза и увидела стены. Вот это другое дело. На них подвешены полочки. На полках что-то стояло, но она не знала этому названия, да и для чего это надобно, ей тоже было неведомо. Днем стены оживали. По ним бегали светлые пятнышки, и взрослые их называли солнечными зайчиками. Когда подрастет, она обязательно одного поймает и будет с ним играть. Он такой светлый и, как ей кажется, теплый.