Реконкиста

– Да уже достаточно. Слишком давно служил я синьору, иль Кане, чтобы не увидеть различий. Знал я, впрочем, и то, что, рано или поздно, вы в этом признаетесь.

– Ну вот, признался. И что? Ты презираешь меня? Донесешь на меня?

– Господи, да никогда! Я все так же буду вашим верным слугой.

– Независимо от того, кто я такой?

– Вы спасли мне жизнь, рискуя собственной. Мне этого достаточно. Хотя, с охото узнал бы, с кем, собственно, имею честь?

– Я… Я… – какое-то время я подыскивал подходящее определение. – Собственный прапраправнук.

По румяному лицу пробежала нервная судорога, а глаза как будто сделались большими.

– То есть как, синьор жил в иные времена… Когда же?

Я жалел о собственной откровенности, но раз уж сказал "а"…

– В конце ХХ и в начале XXI столетия. Только все это ужасно сложно…

– Ну конечно же, конечно, – правда, он не казался сильно уж потрясенным. – А синьор и тогда был художником?

– В каком-то смысле, – на мгновение мне припомнилась моя уничтоженная медийная империя.

– Тогда это означает, что синьор знает будущее. То есть, вы знаете, как все это кончится?

– Не совсем, Ансельмо. Понятное дело, мне известно, что после Людовика XIII придет Людовик XIV, после Ришелье – Мазарини, а после Мазарини – Кольбер. Все дело в том, что происходящего здесь нет ни в в одном учебнике истории.

– То есть, не было серебристых дисков и Вырывающих Сердца? – Шельма явно просмотрел все рисунки и прочитал протоколы допросов.

– Не было, только это вовсе не означает, что не бывает альтернативных историй. – Мне не хотелось посвящать его в сложные отношения между реальным ходом событий и моим воображением. Вместо этого, я задал прямой вопрос: – Поможешь мне отсюда сбежать?

Он не отвечал, а только после достаточно длительной паузы задал чрезвычайно логический вопрос:

– А вот если бы в вашем времени появились эти… Чужие, вы смогли бы их победить?

– Не знаю, Ансельмо. Но наверняка бы пытались.

– Тогда почему сейчас не хочешь попробовать, учитель?

– Потому что… имеется чудовищная диспропорция сил.

– Выровняй их, синьор. Скажи этим людям, что они должны делать.

– Слишком я глуп для этого. Понятное дело, подозреваю, где звонят, вот только не знаю, в какой церкви. Я знаю, какие изобретения необходимы, вот только не смогу проложить дорог, к ним ведущих.

– Будет достаточно, что подкинешь идею, учитель, а эти догадливые люди сделают остальное.

– Я недоучка…

– Недоучка из просвещенных времен значит больше, чем мудрец темных веков. Пойдем сообщить людям, что вы поведете их…

– Нет, погоди…

Только тот меня уже не слушал, к моему изумлению вышел из дома к людям. В собравшейся толпе никто своего места не покинул. Ансельмо откашлялся. И начал свою речь крайне умело, словно пару лет служил пресс-атташе в "Сан Стефано Гурбиани Корпорейшн".

– Друзья, – трубным голосом огласил он. – Существует древняя китайская поговорка, которую любит повторять мой господин: "Чтобы преодолеть тысячу миль, внчале необходимо продвинуться на один шаг". – И где это он подслушал, негодяй? – Решая вступить вместе с вами на этот путь, синьор Деросси уверен, что нам все должно получиться, поскольку Его Высокопреосвященство пригласил сюда лучших из лучших, а он, вместе со мной, Ансельмо из Розеттины, его верным учеником и consigliore, укажет направление, по которому следует направиться. Он станет указателем для предприятия, у которого не было прецедента в предыдущей истории науки. Но, как говорили древние: Per aspera ad astra.

Отсветом стал радостный гомон и улыбка Ришелье, который выглянул из ближайшей часовни, где спокойно ожидал того, когда я поддамся.

* * *

И так вот, хочешь не хочешь, мне пришлось воплотиться в роль нового Имхотепа и Прометея, Дедала и Гиерона Александрийского одновременно. Ансельмо со своим здравым рассудком и народным отсутствием торможений заставил меня броситься вниз головой, даже не проверив перед тем, а налили ли в бассейн воду.

Мой ученик признавал пару принципов, в отношении которых желал меня убедить.

Принцип первый: Пробовать необходимо всегда. Самое большее – не удастся.

Принцип второй: Не надо заставлять лысых расщеплять волосок на четыре части, ergo, не следует усложнять простых вещей.

Принцип третий: Любые успехи идут на наш счет, поражения обременяют тех, кто плохо нас понял.

Я завидовал его столь простым рецептам. Более того, я сам решил им следовать.