Рекорд

Я подвигов не совершала. Пока сидела в психушке, много плохого думала и про отца, и про сестру с матерью. Вела себя не очень. Не зря Юля ни разу не решилась навестить меня. Чего не скажешь о Тиме, он умудрялся помогать людям, даже будучи на дне.

Смотрю на него долгим, задумчивым взглядом.

У всех своя жизнь. Слава богу, что рядом со мной есть человек, у которого я на первом месте.

А у меня на первом месте — он.

Не знаю, что случилось раньше: мы стали друзьями или любовниками. Все путано. Но от могилы моего отца мы едем к Федору Матросову.

Здесь убираться не нужно — все чисто, а цветов целая гора. Видимо, после ретро-фестиваля многие вспомнили легенду.

Мы тоже возлагаем цветы. Тим держится как обычно, но его взгляд слегка растерянный. Он впервые приехал сюда, будто теперь считает себя достойным.

Федора жаль, я сочувствую ему и его семье. Но, стоя на кладбище под порывами осеннего, пробирающего до костей ветра, я мысленно говорю, что смерть на трассе — исход, к которому должен быть готов каждый гонщик. А еще обещаю Федору, — вдруг он меня слышит, мало ли, — что буду бороться за Тима и не отдам его на съедение чувству вины. Мне он — нужнее.

Стряхнув легкий снег с волос и плеч, мы с Тимом идем к машине.

Вечер заканчиваем в гараже с ребятами. Мира, которая учится в Высшей школе гастрономии, сейчас тренируется делать новые закуски и привозит море вкуснятины. На ее взгляд, вся еда запортачена, а мы едва пальцы не проглатываем — так это вкусно.

Пьем пиво, обсуждаем предстоящую гонку, спорим друг с другом, смеемся до боли в скулах. Окрепший Шелби носится рядом, невдалеке стоит мерс. С новыми бамперами и обвесами он стал похож на хладнокровного убийцу. Богатырша обзавелась доспехами, она жаждет боя.

Следующим утром приходит письмо от Николы. У нее наконец-то появилось время, и она пробила, что есть у меня в собственности и где это можно посмотреть.

Я изучаю бумаги, суммы. И обалдеваю.

Глава 42

За неделю Шилов дважды приглашает Тима на разговор. Делает это завуалированно — через менеджеров, знакомых и даже мою мать. Расклад очевиден и ребенку: старый козел в панике.

Нюрбургринг на носу. Все только и говорят о самовыдвиженцах на собственноручно построенном мерседесе. Если машина Тима сделает официалов, всему миру станет очевидно, что Шилов зря занимает свое кресло. Это настолько смело, что может сработать. Чтобы докинуть дров в кострище, мы с Тимом даем пару броских интервью, после одного из которых однажды самым обычным утром мне, как менеджеру Агаева, звонят из «БМВ».

***

Машину перевозим своими силами в доме на колесах. И дело не в недостатке средств: после пары крупных контрактов Тим может позволить себе многое. Мы бы никогда не доверили боевую тачку, от которой зависит жизнь пилота, какой-то транспортной компании. Охраняем ее сами, ни одна муха без нашего ведома не пролетает рядом.

Это непросто. Дорога тянется бесконечно, наша страна необъятна. Километр за километром, день за днем. Мы заряжены на победу и терпеливо переносим тяготы.

Тим много раз предлагает пересесть на самолет и добраться до Нюрбурга с остальной командой. Убеждает, что он сам справится, а ребята за мной присмотрят. Но что-то не дает согласиться. Возможно, страх перед Шиловым.

С тех пор как я сбежала, мы с Тимом не расстаемся. Кажется, что наша сила в единстве. Стоит разойтись в разные стороны, пусть на несколько дней, — и магия закончится.

Держусь я стойко, бодро. Лишь в отеле Нюрбурга, крошечного немецкого поселка, расположенного неподалеку от знаменитой трассы, теряю силы и морально сгораю.

***

— Эй, Настен. Малыш.

Я слышу тихий голос Тима и медленно оживаю.

Дается это непросто: внутри все будто залили застывающим бетоном. Борюсь с собой. Мир не станет ждать, пока я соберусь с мыслями. У нас столько дел перед гонкой!

Я вдыхаю холодный и чужой воздух и осознаю, что в больнице. Нет, я знаю, конечно, что меня привезли сюда на скорой, помню кислородную маску, укол. Вежливые, спокойные реплики врачей сначала на немецком, потом на английском. Зажмуриваюсь, гася слезы.

Не справилась. Так глупо.

— Отдыхай. — Тим поглаживает по руке. Его дыхание касается кожи.

Я отворачиваюсь, и сразу накатывает слабость. Голова словно обложена камнями, неподъемная, а тело, напротив, будто ватное. На мгновение отголосок страха сжимает горло и не дает вздохнуть. Тут же отпускает. Это лишь остаточное, в номере было иначе.

Я ощутила нехватку воздуха в душевой кабине. Жутко обидно! Я была такой сильной, так стойко терпела опасность, а в обычном душе сорвалась.

Старую дверцу заело, я пять минут пыталась ее открыть, замерзла вся, тряслась. Тим ждал в фойе гостиницы с ребятами, я должна была привести себя в порядок и спуститься к ним.

Он всегда за мной присматривал. Все могло быть хуже, будь он далеко, но он находился поблизости. За все время, что мы вместе, Тим ни разу не оставил меня без помощи.