Ректор на выданье

Поцелуй не помог. Напротив, Родвер лишь закрыл глаза. Я судорожно потянулась к его шее, нащупала жилку. Нет, он еще был жив. Немного, совсем чуть-чуть жизни в нем еще сохранялось.

Жилка билась. И грудь слабо, но вздымалась от дыхания. С трудом он снова открыл глаза – но лишь для того, чтобы я поняла: он уже далеко.

Уходит, удаляется и прощается, глядя на меня с границы между миром живых и миром ушедших.

– Бар, миленький, ну ты все видишь! Что нам делать, Бар?! – закричала я мысленно.

– Знаю, – сосредоточенно ответил дракон. – Я думаю.

– Сделай так, чтоб он снова забыл! Тогда процесс остановится! – осенило меня.

Да плевать, если Родвер опять не будет помнить, что он – Роджер. Конечно, увидеть вновь своего мужа, каким он был прежде, было счастьем.

Но все равно Родвер Гайнорис никогда не станет прежней личностью Роджера. Я это понимала. Если он сохранит память, то станет кем-то третьим – Родвером, который помнит жизнь Роджера. Наверно, новая память заставит его как-то измениться, но и Роджера, какой был прежде, не воскресит полностью.

Такие «полные воскрешения» бывают лишь в дурацких постановках, что показывают в шаре ясновидения.

А если память Роджера не сохранится, то снова будет просто Родвер. Я приму это! Я люблю его под любым именем.

Под любым, проклятие, только пусть живет!

– Поздно, Маг. Это необратимый процесс, – ответил Бар с досадой. – Думаешь, я уже не пытался? – усмехнулся дракон, вырывая меня из стремительной, отчаянной молитвы.

Даже так… Только Бог поможет теперь.

«Господи, помоги, пожалуйста!» – попросила я мысленно. Пронеслась мысль, что я так давно не обращалась к Богу. Не благодарила его за то, что имела. За академию, за Родвера, за Бара и других друзей… За возможность спасти мир. А ведь всегда было за что благодарить.

«Прости меня, Создатель наш! Пусть он выживет, если можно! Только ты можешь спасти его!»

– Я не знаю этой магии, я никак не могу помочь, – сказал дракон у меня в голове. Бар словно забил последний гвоздь в крышку моего гроба.

От отчаяния я ухватилась за первую же мысль. Просто чтоб не рехнуться и не впасть в истерику.

Дракон у меня в голове… Дракон… Ухватилась за это слово, за мысль о драконе.

Родвер, он же Роджер, он же древний дракон Гайнир.

Только что ведь сама сокрушалась, что Родвер не принц, а дракон в человеческом теле! Как раньше не догадалась!

Гендарат воздействовал на Родвера какой-то древней ментальной магией, которую молодые драконы вроде Бара не знают. А вот древнейший в мире дракон Гайнир может ее знать.

Вот кто может вытащить самого себя с того света! Может получиться… Пожалуйста, пусть получится, Господи!

Я вцепилась в плечи Родвера, наклонилась над ним так, чтобы смотреть прямо в его синие, затуманенные накатывающим беспамятством глаза.

– Слушай меня, дракон Гайнир! – Я пыталась заглянуть на самое дно глаз, туда, где прячется это древнее существо. Туда где Родвер-Роджер помнит свою драконью сущностью. – Я твоя истинная пара! Я прошу тебя – проявись, приди! Умоляю! И спаси себя! Ты только что смог остановить ментальный удар… Так останови и это… Я… я твоя истинная пара… я люблю тебя, я люблю вас всех! Всех троих! – подумала и добавила, ведь мой дракон любит юмор: – Вернее, даже четверых, Гаурин Бригс мне тоже очень понравился!

– Гайнир, дракон мой, проявись… Я твоя истинная пара, прошу тебя… – повторяла я. – Ты нужен мне… с любой памятью, в любом обличье… Прошу! Любимый!

– Молодец… – прошелестели у меня в голове слова Бара. Видимо, я додумалась до того, о чем он не догадался.

И тут же взгляд Родвера начал… нет, не светлеть. Он начал разгораться. Синева вокруг зрачка сгустилась, в ней заплясали сильные веселые волны. А зрачок вытянулся, сузился и обрел перемычку. Прямо у меня на глазах.

Я наблюдала, как глаза моего любимого становились драконьими. А потом зрачок в форме песочных часов вдруг… нет, мне не показалось! Он закрутился, как водоворот, и словно потянул меня за собой.

Я знала, что Родвер-Гайнир лечит свои разум и тело, его лицо оживало, расправлялось, обретало твердость. Тело тоже собралось, мышцы обрели обычный тонус, стали жестче. Я заплакала от счастья и, роняя слезы, молча смотрела, как работал призванный мною дракон.

– Полетаем, любовь моя! Не только этому молодому дракону катать тебя! – вдруг услышала я у себя в голове его голос. Голос Родвера, но с легкими бархатными нотками, свойственными Роджеру.

И я совсем провалилась в черный водоворот. А вынырнула из него прямо на шею другому дракону.

Глава 41

Я сидела на шее огромного черного дракона, и мы неслись на золотой диск солнца, петляя между высокими горами. Поднимались в поднебесье, пикировали вниз.

Его чешуя была более гладкой и пластичной, чем у Бара, хоть сам дракон явно был старше и намного крупнее. Передо мной изгибалась длинная мощная шея, иногда он оборачивался, чтобы посмотреть на меня огромными янтарными глазами со зрачками в форме песочных часов.