Реквием

Теперь, когда она бросает взгляд назад, события юности представляются ей иными. Почему с возрастом она научилась любить то невозвратное, что проклинала в юности? Почему она готова вновь и вновь поворачивать время вспять и поэтично вспоминать о своей первой любви?.. Созерцая её глазами памяти, она заново «просматривает» и вылавливает только чудесные, всегда ускользающие мгновения, и, предаваясь неуёмной игре воображения, возрождает во всех красках и мельчайших подробностях только самые лучшие минуты. Она лелеет его образ. Очищенный от всего плохого, он становится прекрасным и совсем не похожим на оригинал. Что заставляет её возвращаться к этому счастливому событию юности, к своей первой любви? Почему она её так притягивает? Потому что хорошее она воспринимает как чудо, а плохое, – как обыденное, проходящее?

Не секрет, что любое прошлое состоит из облагороженных драм. И ей тоже хотелось приукрасить суть когда-то происшедшего с ней, осторожно соединить желаемое и действительное, перекинуть между ними шаткий мостик, создать калейдоскоп красочных иллюзий. А услужливое сознание тут как тут: стирает или затушёвывает тоскливое, выпячивает радостное. Только доброе, даже по совокупности мелких счастливых моментов не всегда побеждает злое, потому что за радость одних страданием платят другие.

Но теперь память смазала, стёрла гадкое прошлое и вытащила из него только прекрасное, потому что лучшего в её жизни… так и не случилось. Проза в основном была… и несбывшиеся мечты.

Вообще-то она всегда старательно избегала не только разговоров, но даже мыслей обо всём печальном в юности. К чему ворошить и перетряхивать пыль старых, слежавшихся от времени событий? Казалось, она навсегда похоронила те болезненные впечатления и видения, но нет… Накатило сегодня.

Время точно само собой повернулось и потекло назад. И как-то сразу возникла череда горьких сцен… Юность – время стыда и напрасной траты сил. Вот она, воспаленная, беспощадная правда – очная ставка с памятью тех давно ушедших лет. Да, воспоминания не из лучших. Но они почему-то вселяли невероятно курьёзную мысль, что всё это происходило не с ней. Они словно из чужой жизни, из чужого сна…

Она-то считала, что эти воспоминания существуют в ней лишь как неясные блики. Она не хотела увековечивать свой позор, спешила предать его забвению. А он всё равно неотлучно оставался при ней. Ей казалось, что эта история страшная, но теперь уже без глубокой скорби. Ей так хотелось… Может, причиной тому был чужой опыт, чужие беды, каких вокруг сотни, тысячи… Она зациклена на Вадиме? Нет, на любви, вернее, на её отсутствии… Это Анино письмо всю муть со дна души подняло.

Зачем она опять прокручивает назад затертую киноплёнку своих несчастий? Что ищет? Что-то ведь должно держать… то, ради чего жила…».

Кира вздрогнула и очнулась от поглотившего её потока мыслей об Инне. «Почему я на неё «перескочила»? Зачем мне сейчас её слёзы? Сильно тронули? Я же о Лене думала, – сама себе удивилась Кира, и её мысли вернулись к воспоминаниям о собрании.

Решение

Сколько сидела Инна «замороженной», пока в ее голове мелькали «кадры» прошлого? Пять, десять минут?..

Неожиданно установившаяся в зале тишина не сразу прервала её лихорадочные воспоминания. Она с трудом оторвалась от целиком поглотившей её меланхолии, и приняла спокойный, равнодушный вид. Но ещё некоторое время выглядела как ледяная статуя, потому что со своими эмоциями справилась ещё не настолько, чтобы вслушиваться и делать замечания по какому бы то ни было поводу.

Елена Георгиевна тоже глубоко ушла в свои мысли и расчёты и не слышала, как вернулось руководство. Иван Петрович громко кашлянул и занял оборону у обшарпанной кафедры. Его лицо выражало напряжённый интерес к происходящему в зале.

– Страсти улеглись? Продолжим. Коротко говоря, я взвесил все «за» и «против» и считаю: положение в отделе в настоящее время таково, что я могу с определенностью утверждать, что ни с чем подобным прежде нам не приходилось сталкиваться. Налицо издержки перестройки, – тоном, указывающим на необычайную важность сообщаемого факта, начал шеф.

– Вали на горбатого, – оживившись, тихо хмыкнула Инна.

– Конечно, у нас и раньше случались небольшие разногласия, в суть которых я не стану сейчас вдаваться, – никогда не стоит жалеть о прошлых ошибках и упущенных возможностях, – но я могу себе представить, какое гнетущее впечатление последний инцидент произвёл на людей с тонкой душевной организацией.

«Вот шпарит! Круто заворачивает, чертовски убедительно! На нас, женщин, намекает», – подумала про себя Инна.