Реквием патриотам

— Так вот, ты поведёшь их на западный мост. Я свяжу Сёго руки у восточного, ты же, когда битва будет в самом разгаре и Сёго не сможет без потерь отвести людей с моего участка сражения, перейдёшь западный, зайдёшь во фланг Сёго и ударишь.

— А что если западный мост охраняется? — поинтересовался Ран-по, перекладывая нагинату с одного плеча на другое.

— Думаю, твои ямабуси сомнут войска противника, — позволил себе улыбнуться Кобунго, — навряд ли Сёго оставит там сильное охранение.

* * *

— Подъём! — скомандовал я своим людям, которые по моему примеру разлеглись на траве в ожидании сражения (правда эта безмятежность была более наигранной нежели реальной, как у меня), и сделал знак тем, кого оставил под командованием Кая. — Стройся! Четыре каре!

Мои люди резво подскочили на ноги (кто ещё сидел или лежал), движения их выдавали некоторую нервозность, однако в каре они строились достаточно резво и сноровисто. Много ли останется от их сноровки, когда дойдёт до дела. Слишком многому я был свидетелем за эти два с лишним года. Люди, стоявшие по ту сторону моста, отточено повторили наши движения. Надо будет отметить Кая и продвинуть его на командную должность.

И вот появились наши враги. Я порадовался тому, что люди почти не дрогнули, увидев их. Это были ямабуси — неистовые «горные воины», те самые, о ком говорил вестовой. Многие ли из вчерашних людей станут стрелять в лаосцев, которых многие почитали едва ли наместниками богов на земле?

— Товьсь! — Я вскинул свою тати, одновременно по привычке сунув руку за спину и нащупав рукоять пистоля.

Ямабуси бежали с приличной скоростью. Они быстро миновали расстояние до моста и, даже не бросив лишнего взгляда на нас, бросились вперёд, застучав голыми пятками по дереву.

— Цельсь! — Теперь уже мои люди изготовились к бою. Первый ряд упал на колено, вскинув винтовки к плечу, второй ряд — прицелился стоя. Остальные два остались стоять, как стояли, их час придёт позже.

Я уже мог во всех деталях разглядеть нехитрый доспех ямабуси — простенькие кирасы — до, деревянные пластины, скреплённые кожей; и длинные нагинаты, чьи клинки — ха, так и сверкали в лучах летнего солнца. Интересно, прячутся ли под их просторными головными уборами шлемы — кобуто?

— Удэ[58]! — рявкнул я, рывком опуская саблю.

Кай не подвёл меня, как и остальные люди. Полсотни человек одновременно нажали на курки. От грохота выстрелов заложило уши. Пули без труда пробили деревянные до ямабуси — «горные воины» падали с моста, поливая дерево кровью.

— Удэ! — крикнул я снова.

Выстрелил второй ряд и тут же солдаты попадали на колено, перезаряжая винтовки.

— Удэ!

Стреляет третий ряд.

— Удэ!

Четвёртый.

Солдаты Кая стреляют в тот же миг, что и мои. Ямабуси падают в воду, окрашивающуюся багровым с чудовищной скоростью. Дым начал застилать глаза и я вздохнул с облегчением. Теперь мои люди станут стрелять чисто рефлекторно, не думая о том, кто противостоит нам, навыки взяли всё же верх над религиозным воспитанием.

— Огонь по готовности! — крикнул я, опуская тати.

А ямабуси всё бегут и бегут, не обращая внимания на потери. Если хоть десяток прорвётся… Об этом и подумать было страшно. Разъярённые ямабуси не оставят от нас и памяти, даже отпевать будет нечего.

Но боги были в тот день не на стороне их верных слуг, лаосских монахов. Лишь один из ямабуси пересёк мост. Его до было продырявлено в пяти или шести местах, кровь хлестала из многочисленных ран, однако ямабуси бежал прямо на меня, занося для удара нагинату. Остальные стрелки были заняты огнём по тем, что пересекали (вернее гибли) мост, и я был предоставлен самому себе. Меня это ничуть не смущало.

Я спокойно вынул из-за спины пистоль, навёл его на ямабуси и нажал на курок. Выстрел отшвырнул лаосца на несколько футов, разворотив ему грудь ещё сильней, чем была до того. Я сунул пистоль обратно в кобуру и передвинул второй поудобнее.

И вот последний ямабуси упал с моста в воду и тело его понесло течением вниз, как и многие (очень многие!) до него. Я спрятал тати в ножны и дал команду отрядам объединяться. На этом участке фронта с врагом покончено, надо поглядеть, что творится у Сёго.

Иидзима Сёго повёл плечами, проверяя хорошо ли сидит его мару-до[59], и надел судзи-кабуто[60], прикрыв лицо мэмпо[61], изображающее искажённую яростью морду демона-якши. Конь его был экипирован соответственно — тяжёлая попона, седло с высокой лукой, мощное наголовье-умадзура, тоже весьма угрожающего вида. Сёго отдавал себе отчёт, что один его вид может обратить жалких асигару, да и все самураи его отряда выглядят ничуть не хуже, и этим полководец не мог не воспользоваться.

Первыми на мост вступили (как и предполагал Кэндзи) асигару. Крестьяне в хараатэ[62] и дзингаса, посланные Язаки Кобунго на убой, рассеять их не составит никакого труда, однако что делать дальше? За их спинами стоят самураи с дайкю и нодати, а с ними «сладить» будет куда тяжелее. «Да и не удастся, — мрачно подумал Сёго, глядя на асигару, медленно и осторожно переходящих мост. — Но менять план поздно, ставки сделаны и кости брошены!»