Реквием патриотам

Таттэ, присоединившийся к своим людям, медленно навёл дайкю на самурая в прекрасном мару-до. Но этот доспех не спасёт его от стрелы с бронебойным наконечником янаги-ба, напоминающим по форме ивовый лист, со ста шагов. Асигару всё же не выдержали и бросились бежать по-настоящему, но это не помешает Таттэ и его лучникам расстрелять Сёго практически в упор, когда его воины будут выезжать с моста.

Таттэ уже готовился скомандовать «Удэ!», но так и не скомандовал, потому что…

— Удэ!!! — выкрикнул я, опуская саблю.

… пуля раздробила висок командира лучников. Но она не была единственной. Лучники падали один за другим, оставшиеся в живых закрутили головами, не понимая что стряслось. Тут в их ряды ворвались бегущие асигару, внося ещё больший хаос, а уж когда налетели конники Сёго начался настоящий кошмар.

— Проклятье! — прорычал Кобунго, сжимая кулаки и зубы до скрипа. — Проклятье!

— Командир, — упал на колено один из десятников, — на левом фланге — стрелки.

Кобунго в ярости швырнул оземь свой гумбай-утива[63].

— Разворачивай людей! — рявкнул он. — Мы прикончим их.

— Но наши лучники, — удивился самурай. — Мы не поможем им?

— Выполнять! — взревел горным медведем Кобунго. Им уже овладела ярость и поделать с собой он ничего не мог.

Самурай кинулся к остальным, а Кобунго вскочил на коня.

— Что он творит? — не понял я действий вражеского командира. — Это же самоубийство.

— И что теперь делать нам? — поинтересовался Сино. — От всех сил Кобунго лес нас не укроет.

— Это уже не важно, — усмехнулся я. — Кобунго оказался между молотом и наковальней, вот только нам надо дождаться молота. А пока бежим к лесу, как прежде. Передай по рядам, чтобы через пятьсот шагов строились снова в четыре шеренги и были готовы к манёвру «оборот — залп».

Сино кивнул и передал мой приказ дальше по цепочке.

Кобунго единственный из всех самураев ехал верхом, ловко подстраивая рысь своего коня под бег воинов. Он едва сдерживал порыв дать жеребцу шпоры, ворваться в ряды убегающих стрелков, отомстить за смерть Таттэ и его лучников, но полководческое чутьё и талант брали верх, не давая ему сделать этого. От этого гнев лишь сильней вскипал в крови генерала из клана Язаки, отчаянно ища выхода и находя его лишь в диких выкриках и раскручивании над головой катаны, хоть это и не пристало самураю древнего рода.

И вот проклятые стрелки уже близко, Кобунго уже занёс катану над головой одного из них, предвкушая как клинок её разрубит паршивого асигару, взявшего в руки вместо копья, положенного ему на войне всеми богами, винтовку.

— Удэ!!! — услышал Кобунго команду и асигару, который бежал уже практически под ногами его коня, развернулся на месте и вскинул свою тэппо[64].

Первый же залп снёс почти половину самураев, многие из них остались валяться на земле в лужах собственной крови, но были и те, кто тут же вскакивал на ноги, хватал обронённые нодати и бросался на нас снова. Этих мы отправили в Подземный мир вторым залпом. И хотя Кобунго пал, Кай застрелил его практически в упор, рискуя жизнью, боевой дух его самураев нисколько не упал, скорее наоборот, теперь они стремились отомстить за своего командира.

— Бегом! — крикнул я, всаживая пулю из второго пистоля в лицо самого резвого из вражеских самураев. — К лесу!

— Разворачивай коней! — крикнул Сёго, дёргая удила коня. — Стройся клином! Ударим в спину врагу, раз он её подставил!

С лучниками кавалеристы Сёго покончили быстро, асигару же и вовсе бесславно разбежались, не оказав никакого сопротивления. Кобунго совершил чудовищную ошибку, погнавшись за удирающими стрелками Кэндзи и подставив тылы коннице Сёго. Теперь его судьба решалась за считанные минуты, которые понадобятся кавалерии патриотов, чтобы догнать их.

И никто в пылу заполошной кавалерийской атаки не заметил, что командир сник в седле, сгорбился и едва не ронял катану, руки его болтались как у марионетки с оборванными ниточками. Хоть ни одна стрела или копьё не пробили мару-до Иидзимы Сёго, из-под мэмпо на грудь его текла кровь.

Я присел на ствол поваленного дерева и провёл окровавленным клинком тати по и без того грязной штанине. Не смотря на то, что конница Сёго ударила-таки в тыл преследовавшим нас самураям, нам пришлось вступить с ними в бой. Но и тут мои люди проявили себя с лучшей стороны, они стойко встретили врага на опушке леса и сдерживали до подхода (а если судить по скорости передвижения, то подлёта) конников Сёго. Спрятав в ножны тати, я отправился искать самого Иидзиму, бравый конник так и остался сидеть в седле, правда как-то весь поник, сгорбился.

— Эй, Сёго! — окрикнул я его. — Чего сгорбился? Мы, как-никак, одержали победу!

Сёго никак не прореагировал на мои слова. Это начало меня настораживать.

— Сёго. — Я толкнул поникшего командира в плечо и он к моему недоумению свалился на землю, как какой-то мешок с зерном.