Религиозная жизнь Древней Руси в IX–XI веках. Язычество, христианство, двоеверие

Не исключено, что это мистическое значение храма специально разъяснялось новокрещенным русским людям в регулярных церковных проповедях. Очевидно, вера в языческих богов обличалась в таких проповедях как поклонение демонам, что предполагали многие исследователи, в частности А. В. Карташев[308]. И это являлось не только своего рода «педагогическим» приемом, характерным для церковной гомилетики, но и отражением реальных представлений о сущности языческих культов. Свидетельства этому можно найти во многих памятниках русской церковной письменности XI в. Так в «Памяти и похвале князю русскому Владимиру» читаем: «Крести же и всю землю Рускую от конца до конца, и поганскыя боги, паче же и бесы, Перуна, и Хъроса, и ины многы попра, и съкруши идолы… <…> И потомъ всю землю Рускую и грады вся украси святыми церквами»[309]. В «Повести временных лет», рассказывая о том, как 12 «мужей» били низверженого идола Перуна, летописец отмечает, что это делалось «на поруганье бесу, иже прельщаше сим образом человекы»[310].

Массовое строительство храмов не только в городах, но и в сельской местности активизировалось в эпоху княжения сына Владимира Святого – князя Ярослава Мудрого. Ярослав проводил активную церковную и идеологическую политику как князь-христианин и единовластный правитель Руси[311]. При его правлении было осуществлено строительство Софийских соборов в Киеве, Новгороде и Полоцке. Возведение этих величественных храмов на основных торговых путях по Днепру, Волхову и Западной Двине, маркирующих пределы Русского государства, обозначало его как политически и конфессионально единое пространство, освященное Софией – Премудростию Божией[312].

Летопись указывает, что в эпоху княжения Ярослава «церкви ставляше по градомъ и по местомъ, поставляя попы и дая имъ от именья своего урок, веля имъ учити люди, понеже темъ есть поручено Богомъ, и приходити часто к церквамъ. И умножешеся прозвутери и людье хрестьяньстии»[313]. Увеличение количества храмов и призыв населения к их частому посещению создавали условия для формирования на Руси полноценных церковных общин, объединенных церковными таинствами и единым исповеданием.

Новозаветное и святоотеческое учение о Церкви основывается на том, что вне ее невозможна христианская жизнь: «без Церкви нет христианства; остается только христианское учение, которое само по себе не может “обновити падшаго Адама”»[314]. Причем наиболее полное осуществление Церковь – как духовный союз верующих во Христа – получает в Таинстве Евхаристии[315]. «Во всех самых древних описаниях приема в Церковь после “крещения водою и Духом” идет сразу же описание евхаристии, к которой допускается крещеный. <…> Таким образом, таинство приема в Церковь содержит три момента: крещение, миропомазание и евхаристию»[316].

Во внутреннем оформлении Софии Киевской теме Евхаристии было уделено особое место[317]. А современник и идейный сподвижник Ярослава митрополит Иларион свидетельствовал в «Слове о законе и благодати»: «уже не закалаемь бесом другъ друга, нъ Христос за ны закалаемь бываеть и дробимъ въ жертву Богу и Отьцю. И уже не жерьтвеныа крове въкушающе, погыбаемь, нъ Христовы пречистыа крове въкушающе, съпасаемся»[318]. Действительное приобщение к христианству населения Руси началось тогда, когда люди вошли в литургическую жизнь Церкви, когда храмовое богослужение и Причащение Святых Таин стали центральной частью их личной религиозности.