Религиозная жизнь Древней Руси в IX–XI веках. Язычество, христианство, двоеверие

Так или иначе, распорядившись сбросить в Днепр киевских идолов, князь-креститель перестал исполнять сакральные обязанности совершителя жертвоприношений, и не нуждался более в услугах волхвов и кудесников. По-видимому, разрушение святилищ в других городах и местах Руси подразумевало лишение их служителей привычных для языческого общества обязанностей и функций. Но это не обязательно означало, что конкретные люди (жрецы, волхвы и т. п.) должны были быть казнены, выдворены в леса и болота. Важнее было то, что именно культ богов, именно политеистическая мифология были главным объектом, подлежащим уничтожению, исключению из сферы общественной жизни и идеологии. Аналогичное явление фиксируют источники, отразившие процессы христианизации народов Западной Европы. И здесь Церковь бесприкословно уничтожала наиболее зримые атрибуты язычества (священные рощи, капища) и осуждала языческие верования в их наиболее общественно-значимых и поэтому неприемлемых для Церкви формах (жертвоприношения, массовые праздники)[292].

Параллельно с процессом крещения началось и создание церковной организации. Вопрос о точной дате учреждения на Руси митрополии Константинопольского патриархата и, соответственно, проблема образования первых епископий, в известной степени, остаются нерешенными[293]. Однако сообщения византийских и древнерусских источников позволяют предполагать, что митрополия и первые епархии появляются к рубежу X–XI вв.[294] Территориальная структура митрополии соответствовала территории государства, а епископии (создаваемые на протяжении конца X–XI вв.) охватили все пространство Руси как одной страны «России». По наблюдениям М. Б. Свердлова, показательно сохранение устойчивой традиции осознания в Византийской империи X–XI вв. политического и церковного единства Руси, что нашло выражение в византийском названии митрополии. То же устойчивое самоназвание – «митрополит России» содержится в титуле русских митрополитов, указанном на их печатях, иногда наряду с их чином в синклите константинопольского патриарха[295].

Представляется интересной мысль И. И. Лаппо, по мнению которого, «разделение державы Владимира на епископии помогало процессу нарушения племенных территорий и превращения их в округи крупных городов»[296]. Вполне достоверным (хотя и обобщающим события нескольких лет) выглядит известие Новгородской первой летописи младшего извода: «Крестися Володимер и вся земля Русская, и поставиша в Киеве митрополита, а Новуграду архиепископа, а по иным градам епископы, и попы, и дьяконы»[297]. Титул архиепископа для главы новгородской епархии, скорее всего, отражает реалии более позднего времени. А относительно того, сколь широким был список епархиальных центров того времени, точных сведений нет. Очевидно, среди этих «иных градов» – Ростов, Чернигов и Белгород. В городах началось строительство каменных и деревянных храмов. Стоит отметить, что последних, несомненно, было достаточно много, но обнаружение их археологических остатков происходит весьма редко. Однако, с большой долей вероятности можно предполагать, что в домонгольской Руси в деревянном зодчестве были известны храмы различных структур и в плане, и в объемах; это могли быть крупные, многокупольные здания с богатой архитектурной отделкой[298].

Главным христианским храмом Киева при Владимире становится Десятинная церковь, посвященная Богоматери. Церковь создавалась одновременно и как княжеская придворная, и как митрополичья. Основным образцом для нее была Фаросская церковь Богородицы Большого дворца в Константинополе. Новый храм, как и женитьба на принцессе Анне, соединяла Владимира Святославича с династической и церковной традицией Византийской империи. Посвящение храма не только сохраняло привычное для порфирородной царевны сочетание резиденции и церкви Богородицы, но также символизировало высшее небесное покровительство и защиту новообращенному русскому народу в целом[299].

В ряде других городов Руси XI в. главными также становятся Богородичные церкви. Эта традиция закономерно нашла свое продолжение и в церковной культуре двух последующих столетий, особенно ярко выразившись в храмовом зодчестве Владимиро-Суздальской земли. Посвящение главных городских соборов Богоматери не случайно и связано с идеей благоустройства и обновления земли на христианских началах, с идеей покровительства, осмыслением Богоматери как воплощения Премудрости, через которую освящается город и держава[300]. Возможно, что посвящение церквей Богородице имело миссионерское значение – первоначальная проповедь, во многом, была рассчитана на женщин и детей. Культ Богородицы воспринимался и как антиязыческий.