Религиозная жизнь Древней Руси в IX–XI веках. Язычество, христианство, двоеверие

В действительности, главным – небесным – богом у мордвы выступает Нишке (Шкай). Мордва-эрзя также называла верховного бога Нишкепаз и Верепаз[453]. Типологически мордовский бог Нишке (Шкай) близок марийскому Кугу-Юмо, удмуртскому Инмару, коми Ену[454]. Известны мордовские мифологические рассказы, согласно которым первоначально на свете ничего не было кроме воды, из которой Шкай (Нишке) создал землю и все произрастающее на ней. Антиподом Шкаю выступает Идемевсь в облике утки, совы, летучей мыши и др.[455] Чипаз в миротворении не участвует. Впрочем, у мордвы существуют мифологические повествования, в которых творение мира вообще происходит без участия бога-противника. Таков мордовский миф «Земля родилась – обычай родился». «Земля родилась – обычай родился, на земле родилась зеленая трава, как посмотрел Нишкепаз, земля-матушка разукрасилась, еще паз дал на землю черного леса, темного леса, смотрит Нишкепаз на землю, земля матушка разукрасилась, затем Нишкепаз думал-думал, некому леса рубить, некому луга косить, несобранным лес гниет, некошеной трава валится; смотрит Нишкепаз, сам думает, дам я на землю человеческую душу, человеческий род, сначала выпущу эрзянский народ, сначала выпущу эрзянский язык, эрзянский обычай. Выпустил Нишкепаз эрзянский народ, этот народ сильно вырос-увеличился, на семь сел они размножились…»[456].

Но, несмотря на это, общей чертой космогонических и антропогонических мифов финно-угорских народов является присутствие двух богов-демиургов. В наиболее распространенном из таких мифов бог-создатель (мордовский Шкай, марийский Кугу-Юмо, коми Ен, удмуртский Инмар, обско-угорский Нуми-Торум, самодийский Нум) велит водоплавающей птице (обычно гагаре) нырнуть на дно первичного океана и принести оттуда комочек земли. Нередко образ птицы принимает второй участник творения, младший брат верховного бога. Из принесенного в клюве птицы комочка бог-создатель творит земную твердь, которая начинает разрастаться, и все полезное на ней; а младший брат использует крупинки земли, спрятанные в клюве (или во рту), чтобы создать неровности почвы и вообще «испортить» новосозданную землю[457]. У многих уральских народов младший брат небесного бога является властелином нижнего подземного мира, главой всех духов зла и болезней и управителем страны мертвых. У саамов это Перкель, у коми-зырян – Омоль, у марийцев и удмуртов – Керемет, у мордвы – Шайтан, у хантов – Лунг, у ненцев – Нга[458]. Интересно, что и в одном из вепских мифов творение вселенной предстает как результат деятельности Бога и дьявола. «Когда Бог творил землю и все живые существа, дьявол из зависти мешал Ему. Бог рассердился, схватил дьявола и сбросил его с неба на землю, в болото. В болоте, в том месте, куда провалился дьявол, образовалась большая дыра; из этой-то дыры и полезла всякая “нечисть”»[459]. Миф о водоплавающей птице, ныряющей на дно мирового океана за сушей, по всей видимости, является прауральским космогоническим мифом. Здесь стоит отметить, что мифологический сюжет о творении мира из яйца, известный преимущественно у прибалтийских финнов, не является общеуральским и, скорее всего, заимствован у палеоевропейцев, не принадлежавших ни к уральской, ни к индоевропейской языковым общностям[460].

Закончив свой спор с волхвами, «Янь же повеле бити я и поторгати браде ею». Затем Ян спросил волхвов, что теперь им говорят боги. Они ответили: «Стати нама пред Святославом». Ян приказал привязать волхвов к мачте лодьи и сам поплыл в другой ладье позади них к устью Шексны, где состоялась последняя беседа и где волхвы были казнены. «Сташа на устьи Шексны, и рече има Янь: “Что вам бози молвять?”. Она же реста: “Сице нама бози молвять, не быти нама живымъ от тобе”. И рече има Янь: “То ти вама право поведали”. Она же рекоста: “Но аще на пустиши, много ти добра будеть; аще ли наю погубиши, многу печаль приимеши и зло”. Он же рече има: “Аще ваю пущю, то зло ми будеть от Бога; аще ль вас погублю, то мзда ми будеть”. Потом Ян спросил «повозников» – гребцов с лодок, на которых везли его и арестованных волхвов, о том, кто из их родственников был убит этими волхвами. Те отвечали: «Мне мати, другому сестра, иному роженье». Ян сказал им: «Мьстите своихъ». Повозники тут же и осуществили кровную месть, санкционированную княжеским представителем. Они убили волхвов и повесили их на дубе. Здесь летописец заметил: «отмьстье приимша от Бога по правде». Ян отправился в обратный путь («идущю домови»), а волхвов на следующую ночь стащил медведь: «в другую нощь медведь възлезъ, угрызъ ею и снесть»[461].