Ренар Холл

— Значит, улыбка — слишком высокая плата? — я оказалась рядом с мужчиной, настолько, что игнорировать мое присутствие у него больше не получалось. Настолько, что протяни ладонь и можно коснуться…

— Прошу вас, вернитесь в кресло, — тихо и немного грустно.

— Вам так неприятно мое присутствие? Я могу покинуть Ренар Холл прямо…

— Еще одно слово о вашем отъезде, и все дороги от Ренар Холла до Ротмира исчезнут, — резко и холодно отчеканил он, положив ладони на подоконник. По гладкому дереву скользнули морозные узоры, которые тут же взобрались на стекло и украсили его изящными изогнутыми веточками.

— И… исчезнут? — переспросила, оторвавшись от созерцания изящной магии, которая, судя по всему, вырвалась бесконтрольно.

— Много ли вы знаете о магах холода, Лайнэ? — он с таинственным блеском в глазах посмотрел на меня.

— Достаточно, чтобы их опасаться.

— Я могу сделать так, что от дорог до Ротмира не останется и следа. Даже не выходя из этой комнаты. Даже не утруждая себя особо, — словно демонстрируя покорность повелителю и готовность выполнить любой его приказ, за несколько секунд разыгралась такая метель, что кроме беснующегося белого круговорота ничего не было видно. Господин Ренар даже в лице не изменился при этом.

— А для этого есть повод? — я смутилась, не зная, как реагировать на столь резкие высказывания и разительные погодные изменения.

— Вы только дайте. Я с удовольствием это сделаю, — взгляд, решительный и почти злой устремлен вдаль, в маленький островок, не затянутый морозным узором.

— Господин Ренар, я вас не понимаю…

— Графиня, прошу, вернитесь в кресло, — впервые за все время моего пребывания в Ренар Холле его высочество повысил голос. Это была не просьба, а приказ. Настойчивый, не терпящий обсуждений. Стекло опасно скрипнуло, покрываясь паутинкой трещин. Злится. Вот только что я ему такого сделала? На ресницах от обиды блеснули слезы. Я подняла подбородок и с вызовом, по-ребячьи произнесла:

— Иначе что?

Ответ последовал незамедлительно. Эрцгерцог одним рывком прижал меня к себе и сорвал с моих губ поцелуй. Долгий, почти болезненный, полный отчаяния.

— Ты ходишь по грани, солнышко, — выпалил он, оторвавшись и поглаживая мои волосы. Солнышко? Осознание опалило щеки стыдом. — Если ты не вернешься в кресло, и не будешь держаться от меня подальше, я не смогу себя долго контролировать.

— Так это был не сон? — мне следовало возмутиться, смутиться или устыдиться… много чего следовало по этикету и правилам морали, но сейчас я не могла думать ни о чем, кроме того сна, неожиданно горячих поцелуев и настойчивых ласковых рук…

— Если бы только сон, — прижавшись к моему лбу, мужчина обхватил мое лицо ладонями, — было бы гораздо легче.

— Это из-за моего положения в обществе?

Он невесело усмехнулся:

— Твое положение в обществе волнует меня меньше всего, — эрцгерцог отстранился, погладил меня, как котенка, разглядывая лицо, словно видел впервые. Жадно, пылко, так, что я не удержалась и закусила губу, получив в ответ очередной поцелуй. Его высочество не был нежен или робок. Он словно ставил на мне печать, заявляя права, сминая на корню любую попытку противиться его воле и желаниям, да я бы и не смогла, ведь наши желания совпадали. Губы горели огнем, сердце выскакивало из груди, а по телу разливалась томительная слабость. По телу, которое предало разум и все наставления матушки о целомудрии и морали, которое с жаждой тянулось навстречу сильным чувственным рукам, отвечая умелым ласкам. — Я намного старше тебя. Мое прошлое тягостно, а будущее безрадостно. Захочешь ли ты принять такой крест…

— Не думаю, что этот крест так уже тяжел, — пытаясь выровнять дыхание, сбитое настойчивыми поцелуями, прошептала я. — По слухам, вы самый завидный холостяк державы. Разумеется, после короля.

— Вот как? — улыбнулся он. — Значит, ты приехала в поисках завидного жениха?

— Нет, — возмутилась и хотела вырваться, но эрцгерцог притянул меня обратно и снова поцеловал, сначала в губы, затем под ушком, коснулся языком мочки и прошептал, как змей-искуситель: — И все же?

Говорить, когда тело дрожит от страсти, а поцелуи, ласкающие шею, туманят разум, было невозможно. Я впилась пальчиками в сильные плечи и пыталась ответить:

— Нет, я… я вас боялась… до дрожи…

— Ты и сейчас дрожишь, — прошептал он, продолжая дарить искушающие ласки, целуя вновь и вновь.

— Да…

— От страха? — он остановился и с улыбкой посмотрел на меня. — Все еще меня боишься?

Такой непривычно светлый, добрый и красивый эрцгерцог меня смутил. Улыбка преобразила его лицо, а сапфировые глаза, искрящиеся восхищением и желанием, заставили от стыда зарыться лицом в его шейный платок. Усмехнувшись, мужчина крепко меня обнял: