Репатриация на чужбину

На предложение поцеловать невесту жених отреагировал адекватно: зыркнул на мою маску с ненавистью, вежливо улыбнулся и нагнулся. О-очень сильно нагнулся, ибо с момента последней встречи невеста не вытянулась ни на миллиметр. Я не стала устраивать дешёвых сцен. Запрокинула голову – даже поднялась на цыпочки – и с наслаждением подставила свой куцый безгубый ротик. При этом искренно полагала, что на подобных светских церемониях не лобызаются взасос, как на последнем ряду кинотеатра. Мазнёт губами и хорошо – думала я, притянутая его лапами к жёсткому серебряному шитью на парадной груди.

Додумать не успела – поцелуй был, как удар молотом в лицо. И вот тут-то либидо этой мокрощелки Ксейи впервые дало о себе знать. Ощущение знакомое, привычное, тысячи раз пройденное. Только вот не в этой, а в прошлой нормальной жизни. Здесь же я была непонятным науке мутантом с подорванной психикой и немыслимыми способностями. Одна из них и выперлась на первый план. Неуместный отклик моих серотонинов, дофаминов и прочей химии удовольствия многократно усилился. И за каким-то дьяволом устремился в голову танаграта. А вот его тряхнуло, так тряхнуло – нечета мне. И я оценила результаты очередного открытия в своём организме: мгновенно возбудившийся жених так стиснул плечи, что в глазах потемнело. Боль неимоверная! Под его горячим дыханием стягивает кожу на лице. Даже под маской. А у самого под камзолом… Он что, сбрендил, что ли? Мама!

Рах взобралась на плечо дегенерата, и тот пришёл в себя. С трудом разлепил свои клешни, и я почти что вывалилась из пресса почти что вменяемой. Оборотилась к авторам шоу. Тан мысленно потирал руки и лучился любопытством. Скорей всего, о том, насколько глубоко его оппозиционно настроенный дружок прочувствовал тайную прелесть контактов с Внимающими. Камилла… Та грустно отдавала меня в чужие руки. Она жалела меня маленькую. Всей душой желала защитить и, видать, мысленно клялась себе в этом. Здрасьте, приехали! Какого же хрена ты затащила меня в эту задницу, подруга? Неужели, так сильно надо было? Ведь поперёк себя поперла. Страдаешь ведь… А! Чего уж теперь?

Больно-то как! Этот гад танаграт вновь прессовал мою искалеченную церемонией конечность. Да ещё плечо прогибается под его второй рукой – вот уж застолбил мужик бабу, так застолбил: по всем правилам. Моя бессловесная мольба полетела к единственному в зале человеку, которому было под силу вызволить меня из лап жениха. И спрятать подальше! Камилла поймала зов. Тотчас наплевала на церемонии и уволокла новобрачную куда-то за трон, за балдахин, за потайную дверку на задворки крепости.

Солнце в узком окне подпрыгивало на далёких морских волнах, готовое скатиться за горизонт. А мы всё пили, пели и поносили этот трижды клятый мирок, на чём свет стоит. Время от времени к нам в комнату просачивалась какая-то безликая дама, обновляя на столе закуску и пополняя запасы вина.

– Да ты ш… пойми, дурная, – втолковывала мне Камилла, периодически выныривая из-за гуляющей ряби туманной дымки. – Ты ш… кому тут нужна… чучело? Во всём… корль… фтве никомушеньки! – хлопала она ладонью по столешнице, и массивные перстни на её длинных сильных пальцах звонко клацали по дереву. – Кроме… меня. Мэри… она тётка дельная… Шарлотта… сука… тоже вся в науке. А тебе их наука… нужна? Нет? И мне она… по боку. А твой Герс он… О-о-о! – её указательный палец, перепоясанный королевским перстенищем, тянулся к потолку.

И мой взгляд тащился за ним, как приклеенный. Я хотела верить этому пальцу. Я верила им обоим: и пальцу, и перстню с печатью. Я набиралась ума-разума, как могла. Но, меня тошнило, и могла я всё хуже и хуже.

– Герс, – откровенничала Камилла, – второй чел… век в танате… Нет, – её пальцы пошли загибаться. – И-и-и… чет… фёртый. Это, считая меня, – предупреждала меня королева, убеждённо помахивая ладошкой у моего мотыляющегося на ветру носа. – Ты ш… как за креп… фстной стеной… тут с ним… Это наш Герс!.. А знаешь, – хихикнула она на прощание, – как за ним бабы носятся… курицы тупые… А он ни-ни! Даже не думай! – королевский кулак опустился в винную лужицу на столе.

А моя щека на здоровенный ломоть мягкого пахучего хлеба. Сон был очень странным. Искажённое пространство включалось театральными люстрами, корчило мне рожи и вновь гасило свет. От этого мутило ещё больше. А потом прямо в тёмном нигде вспыхнуло жерло громадного огненного зеркального портала. Но, не круглого, а какого-то неправильного прямоугольного. Да ещё торчащего вертикально. Может, наши бабы сменили фасон орденской зеркальной святыни? Что б её – дрянь такую!..

Он вспыхнул снова, а потом не помню. А потом вновь включился – что-то он зачастил, наш портал. Сломался что ли?.. И тут они полезли! Здоровые! Какие-то размытые, растащенные по зеркалу портала… И гогочут страшно…

– Ну, что?!! – грохочет первый. – За-би-ра-ем их?!! По-мо-е-му у-же хва-тит на се-го-дня!!!

– Ку-да её?!! – громыхает второй и нависает надо мной чёрной глыбой без лица.

– Бу-бу-бу-бу!!! – отвечает первый и исчезает с королевой на плече.