Репортаж с петлей на шее

Если вдруг случится увидеть всех троих вместе, перед глазами нарисуется яркая картина тюремного братства: Колинский в серо-зеленом эсэсовском мундире, Гора в темно-синей форме чешского полицейского и папаша Скоржепа в светлой, но унылой робе коридорного. Такое случается редко, очень редко. Всё потому, что они единомышленники.

Тюремными правилами дозволяется использовать для работы коридорными – для уборки и раздачи еды – «только особо благонадежных, дисциплинированных заключенных, которые должны быть строго изолированы от остальных». Такова буква закона. Мертворожденная буква. Таких коридорных нет и не было. Тем более в гестаповских тюрьмах. Наоборот, коридорные здесь – это связные тюремного коллектива, которых удаляют из камер, чтобы они оказались ближе к воле, чтобы могли жить, могли общаться. Сколько коридорных поплатились за переданное сообщение или перехваченную записку! Но закон коллектива заключенных требует, чтобы те, кто придет на их место, продолжали опасную работу. Возьмешься ли ты за нее со всей смелостью или станешь трусить – от нее все равно никуда не деться. Трусость все только испортит, если вообще не погубит, как и на любой подпольной работе. А тут подпольная работа куда опаснее: она ведется прямо под носом, на глазах у тех, кто борется с подпольщиками, в тех местах, которые ими определяются, в выбранные ими секунды и в тех условиях, которые они создают. Знаний, полученных на воле, тут недостаточно. А спрашивают ничуть не меньше.

Есть мастера подпольной работы на воле. И есть мастера этого дела среди коридорных. Папаша Скоржепа как раз такой мастер. Он скромный, непритязательный, с виду тихий, но изворотливый, как уж. Надзиратели не нахвалятся: «Смотрите, какой трудолюбивый, какой надежный, как четко выполняет обязанности и даже не посмотрит в сторону чего-то незаконного. Берите с него пример, коридорные!»

Берите с него пример, коридорные! Он действительно образец коридорного, в понимании заключенного. Самый надежный и чуткий связной тюремного коллектива.

Он знает всех обитателей камер и тут же выясняет все, что нужно, о новичке: почему тут оказался, кто его соучастники, как держится, как они держатся. Изучает «дела» и пытается в них разобраться. Все это важно знать, если нужно дать совет или выполнить поручение.

Он знает врагов. Тщательно изучает каждого охранника: привычки, сильные и слабые стороны, на что следует обратить внимание, для каких целей можно использовать, как усыпить бдительность, как обмануть. Многие характеристики, которые я тут привожу, написаны со слов папаши Скоржепы. Он знает всех надзирателей так, что может описать каждого, и описать хорошо. Все это важно знать, если нужно свободно перемещаться по коридорам и эффективно вести подпольную работу.

Но самое главное – он знает свой долг. Он коммунист, который понимает, что нет места, где можно перестать хранить верность партии, сложить руки и «прекратить свою деятельность». Сказал бы, что здесь, в атмосфере огромной опасности и неимоверного напряжения, папаша Скоржепа нашел свое истинное призвание. Здесь он вырос.

Он умеет подстраиваться под ситуацию. Каждый день, каждый час возникают новые условия, которые требуют совсем иных подходов. Папаша Скоржепа находит их ловко и быстро. У него есть секунды. Он стучит в дверь камеры, вслушивается в сообщение и в другом конце коридора передает его кратко и четко до того, пока смена охранников успеет подняться по лестнице. Он осторожный, расчетливый. Через руки Скоржепы прошла добрая сотня записок – не то чтобы хоть одну обнаружили, его даже не заподозрили.

Он знает, кому помочь, кому нужна поддержка, где требуется детальный отчет об обстановке на воле, где отцовский взгляд придаст сил впавшему в отчаяние, где лишняя краюшка хлеба или ложка супа поможет пережить тяжелейший переход к «тюремному голоду». Он понимает это, распознает своим тонким чутьем и опытом и действует должным образом.

Сильный, бесстрашный боец. Настоящий человек. Вот это папаша Скоржепа.

Мне хотелось бы, чтобы те, кто когда-нибудь прочитает эти строки, увидели бы в написанном портрете не только папашу Скоржепу, но и замечательный образ «хаусарбайтера», сумевшего превратить работу на потребу врага в работу на благо заключенных. Папаша Скоржепа был одним-единственным, но среди коридорных встречались разные люди, не похожие друг на друга, однако не менее замечательные. Были они и в Панкраце, и во дворце Печека. Хотелось бы написать и о них, но мне остается жить всего несколько коротких часов, а их мало даже для «песни, в которой коротко поется о том, что долго свершается».

Вот несколько имен, несколько образцов… Да, тут далеко не все, о ком не следует забывать.

«Ренек» – Йозеф Терингль, жесткий, готовый принести себя в жертву, вспыльчивый; с ним и с его неразлучным другом, добрейшим Пепиком Бервиду, связана часть истории нашего сопротивления во дворце Печека.

Доктор Милош Недведь, прекрасный, благородный товарищ, который в Освенциме заплатил жизнью за ежедневную помощь заключенным.