Репортаж с петлей на шее

Выяснилось, что в феврале 41-го арестовали не весь Центральный комитет. Зике, одному-единственному, удалось сбежать. Знакомы мы были давно. Я ему симпатизировал, но по-настоящему узнал его только во время совместной работы. Полноватый, добродушный, улыбчивый в жизни и жесткий, бескомпромиссный, решительный, верный нашему общему делу. Он не знал, не хотел знать ничего, кроме долга перед партией. И он отдал все, чтобы его выполнить. Зика любил людей, и они, в свою очередь, его любили, но он не жертвовал принципами ради популярности.

Общий язык мы нашли за пару минут. Еще несколько дней спустя я знал третьего члена нового руководства – тот связался с Зикой еще в мае – Гонзу Черного. Рослый, красивый парень, на редкость хороший товарищ, он прошел Испанию и вернулся оттуда с простреленным легким уже во время войны через фашистскую Германию. Он всегда оставался солдатом, имел богатый опыт подпольной работы, был талантливым и инициативным.

Месяцы напряженной борьбы спаяли нашу дружбу. Мы трое дополняли друг друга – и чертами характера, и способностями. Зика – организатор, деловой, педантичный; невозможно было пустить ему пыль в глаза, он докапывался до сути каждого донесения, со всех сторон рассматривал каждое предложение и по-доброму, но строго проверял выполнение каждого решения. Черный мыслил как военный, руководил диверсиями и подготовкой к вооруженной борьбе, не мелочился, отличался в действиях размахом и неутомимостью, ему везло находить новые формы и новых людей. Я был пропагандистом, журналистом, рассчитывающим на собственное чутье, отчасти фантазером и для баланса – критиком.

Такое разделение обязанностей было скорее разделением ответственности, но не работы. Каждый из нас всегда мог вмешаться и действовать самостоятельно там, где было необходимо. Было непросто. Удар, нанесенный в феврале, еще ощущался, рана так и не затянулась. Связи оказались оборваны; какие-то направления были полностью уничтожены, другие продолжали работать, но без руководства. Целые организации, целые заводы, целые области месяцами оставались изолированными, и мы рассчитывали, что они, по крайней мере, получают центральную газету и таким образом понимают, куда следует двигаться.

Явок не осталось – пользоваться прежними мы не могли, опасаясь, что за ними все еще наблюдают; на первых порах были проблемы с деньгами, с продовольствием… многое пришлось начинать заново. И все это происходило в то время, когда уже напали на Советский Союз и партии нельзя было ограничиваться подготовительной работой, ей требовалось вступить в борьбу, организовать внутренний фронт и вести против оккупантов «малую войну» не только собственными силами, но и силами всего народа. В подготовительные годы, с 1939 по 41-й, партия ушла в «глубокое подполье» и от немецкой полиции, и от чешской нации. Теперь истекавшей кровью партии предстояло отточить навыки нелегальной деятельности в период оккупации и в то же время показаться массам, наладить связь с беспартийными, обратиться ко всему народу, обратиться к каждому, кто был полон решимости бороться за свободу, и пробудить такую же решимость в тех, кто еще колебался.

В начале сентября 1941 года мы… нет, не восстановили почти разрушенную организацию, до этого было еще далеко… мы создали надежное ядро, способное хотя бы отчасти выполнять серьезные задачи. Участие партии сразу стало заметным. Участились случаи саботажа, участились забастовки на заводах – и в конце сентября нас атаковал Гейдрих. Первое осадное положение не сломило нараставшего активного сопротивления, но замедлило его и нанесло партии новый удар. Пострадали Пражская область и молодежные организации, погибли новые, ценные для партии, товарищи: Ян Кречи, Штанцль, Милош Красны и многие другие.

После каждого такого удара мы в который раз убеждались в несокрушимости партии. Падал боец, и, если его не мог заменить один, на его место вставали двое или трое. В новый год мы вступали с уже крепко выстроенной организацией, пусть и не охватившей всё и вся, пусть не такой разветвленной, как в феврале 1941 года, но способной выполнять основные задачи. Мы разделили работу между собой, но движущей силой стал Гонза Зика.

О том, как действовала наша печать, могут, наверное, поведать доказательства, спрятанные товарищами на чердаках и в подвалах. Не стану о них говорить. Газеты наши читали не только члены партии, но и беспартийные. Они выходили большими тиражами и печатались во множестве разных, обособленных друг от друга типографиях (на копировальных машинах). Выходили регулярно и на злобу дня. Например, военный приказ товарища Сталина от 23 февраля 1942 года наши читатели увидели уже вечером 24 февраля. Отлично работали наши печатники, группа врачей и особенно группа «Фукс-Лоренц», которая также выпускала собственный информационный листок «Мир против Гитлера». Все остальное я делал сам, чтобы сберечь товарищей. На тот случай, если меня арестуют, был подготовлен заместитель. После моего провала он вступил в дело и работает до сих пор.