Реставратор. Месть длиною в двести лет

Изабо поежилась. Был сентябрь, а осень в Норвегии особенным теплом не баловала. Женщина пошла в спальню, улеглась в постель и еще долго думала, как объяснить любимому мужчине, что ей уже сто шестнадцать лет и судя по всему, она проживет еще столько же. Потом пришла мысль, нанять частного детектива, чтобы он нашел шантажиста. Почти засыпая подумала о том, что ее подсознание связало воедино шантажиста и художника Бонне. Неужели он до сих пор жив?! Магия? Но ее не существует. Не существует? Тогда, как она за час излечилась от чахотки и живет уже второе столетие оставаясь на вид тридцатипятилетней женщиной. Это все картина и заклинание, которое бормотал Бонне. На этой мысли Изабо уснула без всяких сновидений, как провалилась в черную яму.

Глава 14 Конец игры

Наше время

Изабо проснулась, села на кровати. Небо слегка посерело. Женщина посмотрела на часы. Рано, но спать уже не хотелось. Изабо надела халат и пошла на кухню. Ее домохозяйка Биргит сновала по кухне и что-то бурчала себе под нос. Изабо приказала сделать чашечку кофе и не удержавшись спросила: — Что произошло?

— Госпожа, вместо нашего молочника пришел какой-то другой. Тарахтит бидоном и требует, чтобы я купила у него молоко. А я, никогда не покупаю продукты у незнакомых людей. Я сказала ему об этом. Он сказал, что зайдет в девять, может быть я передумаю.

Изабо поперхнулась кофе, отставила чашку и быстро пошла в свою комнату. «Молочник. Отдай деньги молочнику. Это Бонне. Это он меня шантажирует. Скоро девять, нужно посмотреть, кто придет под видом молочника. Позвать Улафа? Нет. У него срочное дело. И, что я ему скажу? Как я объясню, кто этот молочник. Да он меня в психушку отправит. Посмотрю, кто это. Я — вдова банкира Конрада Хельма. Тоже, между прочим, одна из богатейших женщин Европы. Поэтому меня и шантажируют. Спрошу Улафа, что нужно, чтобы полиция занялась шантажистом». На этой мысли она вернулась на кухню.

Потребовала новую чашку кофе. Одно из окон кухни было аккурат около крыльца. Если стать с краю, будет видно крыльцо, а ее саму через густую гардину рассмотреть будет нельзя.

Ровно в девять зазвонил звонок. Биргит с бурчанием пошла к двери. Донесся голос служанки. Изабо кошкой метнулась к окну. На крыльце стоял пожилой мужчина в шляпе с большим бидоном в руках. Лицо его было совершенно незнакомо. Молочник бросил быстрый взгляд в сторону кухонного окна. А вот этот быстрый взгляд, казалось фотографирующий и сразу же откладывающий твой облик в памяти, был ей хорошо знаком. Это был Бонне собственной персоной. Лет шестидесяти, слегка сутулый, волосы седые, коротко стриженные. Черты лица вроде бы и похожи, но вроде бы и другие. «Сколько же ему лет в действительности? И кто он? Маг? И что он может мне сделать? Срочно иду к Улафу. Рассказываю о молочнике. Даю словесный портрет. Проследить за ним не смогла. Побоялась, что он меня заметит». Изабо быстро пошла в свою комнату, позвав по дороге служанку.

Около одиннадцати часов Изабо уже сидела в кафе напротив офиса Серенсена. Дозвониться Улафу ей удалось лишь с третьего раза. Кивнув собеседнику, спохватилась, что он ее не видит и сказала: — Хорошо, я буду ждать в кафе напротив, — жестом подозвала официанта и заказала ему легкий завтрак.

Через столик от нее сидели трое мужчин. Один из них пристально посмотрел на Изабо. Потом отвернулся.

— Николя, ты чего вдруг эту дамочку гипнотизируешь? Понравилась? Так она явно кого-то ждет, — Фрай заглянул в кастрюльку, — тут еще немного. Кто-то еще будет?

— Ешь, кастрюльку сам в машину относить будешь, — Крауг откинулся на спинку стула, — Николя, ты ее знаешь?

Вампир выглядел очень взбудораженным, схватил свой ноутбук и защелкал клавишами. Потом развернул его экраном к друзьям: — Смотрите, это фото сделано в 1920 м году. Свадьба княгини Изабеллы Вронской и герцога Роклора. Я эту Изабеллу впервые увидел весной 1918го года. Она гуляла в парке с пожилой женщиной. Проходил мимо них и успел услышать фразу: «Я — княгиня Изабелла Вронская, презренная эмигрантка! Мой муж погиб на войне, а я — в приживалках у дальней родственницы!» Женщина начала ее успокаивать, сказав, что ей не в тягость. К тому же, такая красавица быстро сделает выгодную партию. Дальше я слушать уже не мог, не привлекая к себе ненужного внимания. Тогда я не придал этой встрече никакого значения. Еще раз я ее увидел уже после второй мировой. Она вышла из дверей мэрии с ребенком на руках. Подошла к молодой женщине и отдала ей сверток с ребенком, потом достала из кошелька несколько купюр и сунула ей в руку, сказав, что они никогда и нигде не виделись.

— Может быть, похожая? — спросил Крауг.