Реставрация в России

Скорее можно говорить о выжившей и проходящий болезненный процесс консолидации новой технологической элите, «спецах», которых можно найти и в частном секторе, но больше — на предприятиях военно-промышленного комплекса. Эта модернизированная элита, как показала война в Югославии, — носитель антизападных настроений. И это тоже закономерно. Им надо работать, надо производить, надо завоевывать внешние рынки. А это уже соблазн самостоятельности.

Вопрос в том, насколько массовым окажется этот слой в России начала XXI века. Одним из следствий неолиберальной политики стал упадок образования. Формально причиной этого считалась нехватка денег в казне. На самом деле речь шла о гораздо более глубоких сдвигах, происходивших в обществе. Просветительская концепция прогресса, основанного на распространении знаний, на постоянном расширении числа образованных людей и на универсальности образования, оказалась в противоречии с идеологией и социальной практикой неолиберализма. Знание все более специализируется, становится привилегией и тайной, которую надо скрывать от непосвященных.

Образование как подрывная сила

Интеллигенты старшего поколения, глядя на выпускников постсоветских школ, возмущались упадком грамотности и распространением невежества. Но если посмотреть на общество, в котором предстояло жить молодым людям, вывод нужно было бы сделать как раз обратный. Для общества, какое сложилось в России конца 90-х гг., уровень образования у населения как раз оказался избыточным. Если большинству предстоит копаться в грязи, а меньшинству — «считать бабки», зачем нужны все эти программы по географии, истории, литературе? Зачем нужна компьютерная грамотность, если никакой массовой компьютеризации не будет? Даже в Соединенных Штатах примерно треть населения не только не имеет доступа к компьютерам, но, при сохранении нынешних социальных отношений, никогда и не получит. О чем же говорить в России? Хорошее, универсальное образование необходимо узкому слою на самом верху, входящему, кстати, в «глобальную элиту», а потому мало связанному со специфически русской культурой. Элита с середины 90-х гг. учила своих детей на Западе — и это было логично, ибо им предстояло не столько править Россией, сколько управлять потоками интернационального капитала. В то же время небольшая прослойка элитной интеллигенции гарантированно сохраняла свои позиции вне зависимости от того, до какой степени деградирует массовое общество. Более того, позиции образованной элиты даже укреплялись. Ибо, как отмечал Тарасов, чем меньше образованных людей, тем меньше конкуренция.

Формальное существование демократических свобод, вопреки привычным стереотипам, тоже отнюдь не способствует просвещению. В условиях, когда общество расколото на нищие массы и привилегированную верхушку, дебилизация населения становится вопросом жизни и смерти для поддержания стабильности политической системы. Советская система была ориентирована на экономический рост, развитие промышленности, модернизацию. Для этого уровень образования народа нужно было постоянно повышать. А с другой стороны, чтобы народ не использовал эти знания неправильно, нужны были КГБ, цензура. Вообще цензура и инквизиция появляются вместе с книгопечатанием. Именно тогда государством осознается противоречие между необходимостью просвещения и поддержанием стабильности. Чем более народ грамотен, тем больше работы для тайной полиции. В условиях официально провозглашенной свободы все эти замечательные средства недоступны. Но при правильной «культурной политике» они и не особенно нужны. Чем больше дебильное, безграмотное и бестолковое население, тем меньше опасности, что оно сможет воспользоваться своими гражданскими правами.

Если страна вошла в мировое разделение труда как поставщик сырья и энергоносителей, если общество разделено на сверхбогатых и нищих, образование становится даже опасным. Чем меньше знаешь, тем больше ты доволен своим положением. «Челноки» с кандидатскими степенями могут очень хорошо справляться со своими новыми задачами, но они не чувствуют себя счастливыми. Должно прийти следующее поколение, для которого работа челнока будет верхом потенциальных возможностей.

Разделение общества на «черную» и «белую кость» абсолютно несовместимо с идеей всеобщего просвещения. В традиционном обществе верхи имели привилегию грамотности. Читать книги, писать сложные тексты, управлять страной — все это было привилегией джентльменов. Низы общества не могут претендовать на власть именно в силу своей необразованности. Они даже не могут понять сложных экономических и политических материй.