Реставрация в России

Когда осенью 1989 г. стало известно, что Попов собирается баллотироваться в Моссовет, коллеги Гавриила Харитоновича знали, что город ждут трудные времена. Но к одним не прислушивались, другие не решались говорить, третьих это попросту не волновало.

На весенних выборах 1990 г. в Моссовет «Демократическая Россия» одержала триумфальную победу. Позднее сторонники Попова пеняли недовольным депутатам, что ни один из них не был бы избран, если бы не листовки с подписью Гавриила Харитоновича. На самом деле попасть в Моссовет той достопамятной весной ничего не стоило. Избирательная кампания обходилась победившему кандидату в 150-180 рублей (меньше одной тогдашней среднемесячной зарплаты). Главное было ругать коммунистов и напоминать о своей беспартийности (для партийных достаточно было обещать выйти из КПСС в ближайшем будущем). Сам Попов был избран в Моссовет с трудом, при очень незначительном преимуществе. Но все же был избран и в соответствии с номенклатурными правилами оказался наиболее реальным кандидатом в градоправители. Демократический соперник Попова Сергей Станкевич «не вышел» по возрасту, о чем ему дали знать в руководстве «ДемРоссии». Станкевич, имевший преимущественные шансы на избрание, удовлетворился постом заместителя, чем поставил на своем будущем как самостоятельного политика жирный и издали видный крест. Смирившись с работой на вторых ролях, Станкевич, видимо, утешался открывшимися перед ним финансовыми возможностями. Но и здесь ему не повезло — он оказался одним из немногих чиновников, которого решились отдать под суд за взятки. Правда, осудить его не удалось. Станкевич бежал в Польшу и объявил себя политическим эмигрантом, борцом за идею...

Программа Попова в качестве кандидата на пост председателя была проста и понятна. Он напомнил депутатам, что у Москвы много проблем и обещал приложить все силы, чтобы эти проблемы решить. Как — не сказал. Зато сказал, что теперь депутаты, даже не находящиеся на работе в Совете, будут получать пособие по сто рублей на человека. Это обещание он сдержал, а последующее руководство Совета тоже исправно заботилось о депутатах, регулярно повышая пособие в соответствии с уровнем инфляции. Принцип индексации у нас неукоснительно проводится в жизнь.

Демократы, голосовавшие за Попова, знали о нем не больше, нежели их избиратели. Депутаты-коммунисты знали Гавриила Харитоновича лучше... и именно поэтому многие из них, судя по результатам тайного голосования, Попова поддержали. Иначе трудно объяснить, почему их собственный кандидат товарищ Брячихин получил значительно меньше «положенной» ему (исходя из численности коммунистической группы) четверти голосов. Сам Брячихин после этого не впал в депрессию и не озлобился. Пережив разгон Компартии, он стал работать в администрации Москвы префектом. Назначил его, конечно, Гавриил Попов. Брячихин приватизировал собственность, вывешивал по праздникам трехцветные флаги, боролся с районными Советами, короче, делал все, что и полагается делать добросовестному администратору-демократу. Старая бюрократия вообще обойдена не была. Ветеран московской администрации Юрий Лужков стал вторым человеком в городе вместе с целой командой опытных начальников, освободившихся от пут старого режима.

Все ограничения ушли в прошлое.

Коррупция в столице была всегда. Но то, что произошло в Москве после прихода Попова к власти, как говорится, «ни в сказке сказать, ни пером описать». Старые патриархальные порядки рухнули. Брать стали кто сколько сможет и кто за что сумеет. Западные журналисты жаловались, что в Моссовете мздоимством стали увлекаться даже в пресс-центре, требуя по 200 долларов за письменное интервью с отцами города. Но Гавриил Харитонович не был бы выдающимся экономистом, если бы не попытался возвести все это в систему. Беседуя с корреспондентом газеты «Аргументы и факты», он вполне серьезно обсуждал вопрос о том, можно ли ввести в столице «тарифы за услуги, чтобы люди не мучились, кому сколько давать в лапу». И в самом деле, рассуждал градоначальник, «может быть это было бы правильно. Это была бы уже иная, более культурная система. Я всегда нервничаю, когда не знаю, кому сколько надо дать, хотя хочется за что-то отблагодарить человека. А по тарифам было бы просто: скажем, 10-20% от стоимости сделки. В Америке так и говорят: 15% к счету. И все довольны друг другом. Можно ли это назвать коррупцией? Можно. Но можно и дополнительной оплатой хороших услуг»1).