Реставрация в России

Москвичи очень быстро смогли по достоинству оценить экономические таланты своего правителя. Жилищная программа свертывалась, зато возникли многочисленные смешанные предприятия, получающие под застройку земельные участки по смехотворным ценам. Приватизация сопровождалась скандалами, каждый из которых достоин особой повести. Достаточно вспомнить великолепную практику оценки приватизируемой собственности по остаточной стоимости в старых ценах. Классический пример — гостиница «Центральная», где второй корпус оценили летом 1992 г. в 213 тыс. рублей (по словам некоего американского бизнесмена, одни люстры в этом здании стоили дороже).

Толкучки захватили лучшие улицы города. Гавриил Попов размышлял над поистине наполеоновским проектом превратить в толкучку стадион имени Ленина. Самый большой стадион в Европе, самая крупная толкучка в мире. Решение было принято, но, увы, этому плану не суждено было увенчаться успехом: москвичи предпочитали торговать поближе к центру.

Здания рушились, город приходил в упадок. На центральных улицах открылись роскошные магазины лучших западных фирм, жилые кварталы на окраинах все больше напоминали трущобы Гарлема. Гавриил Попов мечтал сделать Москву похожей на Нью-Йорк и добился своего. Недоставало только расовых волнений — по очень простой причине: наши бедняки все сплошь белые. Но волнения все же случились. Сначала пропадали сигареты и возбужденные курильщики громили табачные ларьки. Потом социальный гнев обрушился на кавказцев (никто, естественно, не вспоминал, что в отличие от южных бизнесменов, сверкающих золотыми зубами на рынках, рядовой бакинец живет еще хуже среднего москвича).

Попов требовал дополнительных прав, добивался разрешения повысить цены в родном городе раньше, чем во всей стране, а не добившись этого — грозил отставкой. Чем хуже шли дела в столице, тем чаще появлялся градоправитель перед нами на экране телевизора, ласково уговаривая москвичей потерпеть и убедительно доказывая, что во всех наших бедах виновато проклятое коммунистическое прошлое. С пережитками коммунизма в виде дешевого жилья, бесплатного образования и медицины, общедоступных детских садов и т. п. Попов действительно очень успешно боролся.

Депутаты Моссовета, избравшие Гавриила Харитоновича княжить в столице, почувствовали, что совершили оплошность. Совет начал протестовать, а потом и бороться за снятие Попова. Увы, одно дело назначить, другое — снять. Лишь очень немногие (и исключительно невезучие) политики в бывшем СССР были отстранены от занимаемой должности демократическим или конституционным путем. А главное, ни один государственный муж не действовал через два года в рамках тех полномочий, с которыми был первоначально избран. Зачем же винить Гавриила Харитоновича, который в ответ на попытки Моссовета снять его со своего поста сначала потребовал Моссовет разогнать, а затем придумал пост мэра, избираемого всеобщим голосованием жителей.

Ко всеобщему голосованию, впрочем, Попов относился без особого восторга. Еще летом 1990 г. он опубликовал в “The New York Review of Books” большую статью, где доказывал, что Россия до демократии не доросла, а выборы могут быть использованы различными популистами и демагогами, стремящимися помешать строительству капитализма. Но зная цену и выборам, и избирателям, Попов в конечном счете предпочел новые выборы разгону Моссовета. Мэр от Совета не зависит, а потому можно было обойтись и без расправы с непокорными депутатами. Реформа власти отстраняла Совет от управления, не отменяя его официально. Выборы провели быстро, не дожидаясь даже закона о Москве и поправок в Конституцию России, не определив толком полномочия мэра. Главное было не допустить реального соперничества других политических сил (не для этого же выборы назначают!). Две недели на избирательную кампанию, масса рогаток для независимых кандидатов, хорошая пропагандистская работа государственного телевидения и «независимой» прессы, живущей на субсидии городского и российского правительства — вот магический рецепт, с помощью которого можно выиграть любые выборы.

Москва получила мэра, Попов — чрезвычайные полномочия. Эти полномочия регулярно расширялись и дополнялись новыми. Чем больше было у власть имущих чрезвычайных полномочий, тем хуже шли дела. Чем хуже шли дела, тем больше необходимо было прав и полномочий чиновникам. Так мы и жили.

К чести Попова надо сказать, что ему это надоело первым. Не оппозиция добилась отставки мэра, не бунт голодных горожан вынудил отца города уйти в отставку. Кто-то требовал его ухода, кто-то собирал подписи, кто-то устраивал демонстрации под окнами мэрии и Моссовета, но разве все это имело хоть какое-то реальное значение?