Реставрация вместо реформации. Двадцать лет, которые потрясли Россию

Во-первых, услуги, формально по закону бесплатные, сплошь и рядом оказываются за плату. И это не единичные факты, а стойкая тенденция. В социальной сфере возникли не предусмотренные нормами законов и инструкций связи и правила поведения между врачами и пациентами, учителями и учениками, социальными работниками и пенсионерами, которые оказались, тем не менее, очень крепкими. Население постепенно привыкает к этим социальным «неуставным отношениям», и они кажутся ему привычными и естественными. Это опухоль, которая уничтожает социальную систему изнутри, обесценивая все ее видимые положительные стороны.

Во-вторых, быстрый рост «теневой социалки» отдает судьбу значительной части населения во власть стихии. Теневые отношения в социальной сфере – своего рода «дикое поле», где устанавливаются законы самого злобного, самого примитивного рынка. Это рынок, для которого законы не существуют по одной простой причине – он сам не существует для законов. Государство «не видит» этих отношений, а следовательно, никак их не регулирует, и человек оказывается беззащитным перед алчностью.

В-третьих, поскольку все эти разрушающие отношения есть массовое стихийное явление, то запретительные меры как общего, так и частного характера здесь совершенно бесполезны. Юридические меры не могут быть эффективными там, где противоправное поведение предстает не отклонением от нормы, а прямо вытекает из логики экономических отношений. Здесь уместно напомнить афоризм Ф. Кривина: «Действие равно противодействию. Это физический закон. Но там, где действует физическая сила, физические законы бездействуют». То же самое можно сказать и о действии права: «За нарушением должно следовать наказание. Это юридический закон. Но там, где действует экономическая сила, юридические законы бездействуют».

Собственно, отталкиваясь от этого реально вызревшего внутреннего кризиса социальной системы «переходного времени», и нужно было определить направление и содержание затеваемой реформы. Смысл ее должен был состоять в том, чтобы привести отношения между всеми субъектами социальной политики в соответствие с теми культурными, экономическими и политическими изменениями, которые произошли в обществе, чтобы перевести эти отношения из «тени» на «свет», легализовать их и тем самым начать регулировать, наконец, новые, объективно сложившиеся связи и отношения, устраняя издержки «дикого рынка».

В действительности вышло не так. К концу 2004 г. необходимость кардинальных перемен была очевидна в правительстве многим. Но все, кто глубоко понимал ситуацию, знали наверняка, что в существующем политическом контексте исполнители по-настоящему глубокой реформы будут впоследствии сожжены на политическом костре. Желающих совершить ритуальное самосожжение не нашлось. Поэтому преобразованиями занялись люди иного сорта – виртуозы мистификаций. Начался тот самый политический слалом, который позволил успешно решать тактические задачи, не решая стратегических. Новая «социальная команда» продемонстрировала высочайшее искусство имитации реформы, доказав, что в политике видимость – тоже реальность.

Первой мистификацией стала программа монетизации, представленная как революция в социальной политике. На самом деле комплекс мер, изложенных в 122-м Федеральном законе, не решал ни одной из стратегических задач, которые стоят перед обществом в социальной сфере. Предложенные правительством изменения не затрагивали «базовых» социальных отношений. Школы, больницы, поликлиники, собесы продолжили работать по-прежнему. Структурно ничего не поменялось, поэтому и мотивации поведения врачей, учителей, социальных работников остались прежними. Значит, не может претерпеть существенных изменений и их поведение.

Изменился объем и способ доведения государственных денежных средств до субъектов социальной политики. По сути, в самых грубых выражениях можно сказать, что государство стало лучше считать свои деньги. Речь в действительности идет не о социальной реформе, а о реформе финансирования социальной сферы, что совершенно не одно и то же. Переменились пути доставки средств в социальный сектор, что не меняет принципов функционирования самого этого сектора. Это сугубо частная реформа, которая проводится под флагом общей реформы, и именно в этом кроется главная опасность ее для общества. Более того, при определенных обстоятельствах такая реформа способна принести и вред. Реформа финансирования социального сектора, проведенная в отрыве от реформы всей социальной системы, может иметь негативные последствия. Нельзя пренебрегать библейской истиной: «Не наливают вина молодого в мехи старые».

Существовавший до этого способ финансирования социального сектора «в натуральной форме» был имманентен его природе, его почти целиком государственным школам и больницам, его почти поголовному охвату населения льготами, являющимися скрытой формой компенсации нищенских пенсий и пособий. Он выполнял роль кровеносной системы, пронизывающей все тело этого архаичного организма до самой последней клеточки.