Реставрация вместо реформации. Двадцать лет, которые потрясли Россию

На официальном уровне сегодня признано, что государство более не контролирует само себя. Председатель Верховного суда публично называет Министерство внутренних дел самым коррумпированным органом власти, а основным лейтмотивом ведущейся в лояльных правительству средствах массовой информации дискуссии является тезис о принципиальной нереформируемости нынешней системы МВД.

Должен сказать, что в этом конкретном случае я не вижу оснований для оптимизма и считаю, что никаких внутренних ресурсов для наведения порядка в работе МВД, ФСБ, прокуратуры и всех прочих «органов» не осталось. Решить эту проблему можно, только воздействуя на систему «извне». При отсутствии в России реального гражданского общества это можно сделать, только сформировав «суррогатное» разделение властей, то есть противопоставив одни «органы» другим внутри сохраняющей в целом авторитарный характер государственности, лишенной пока таких полноценных атрибутов демократии, как реальный парламентаризм, партийный плюрализм, свобода слова и многое другое.

Надежда остается, таким образом, только на независимый суд, независимость которого, в свою очередь, должна быть обеспечена при помощи какого-нибудь нестандартного политического решения. И американский опыт тут нам не помощник. Как писал Солженицын, нельзя свои болезни лечить чужим здоровьем.

УНИКАЛЬНОСТЬ vs. УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ

Природа текущего политического кризиса в России уникальна, обусловлена всем предшествующим ходом российской истории. Поэтому для преодоления этого кризиса требуются нестандартные решения, ориентированные на исторические и культурные особенности развития России. Среди таких решений обеспечение независимости или хотя бы автономии суда по отношению к исполнительной власти является одним из самых перспективных и жизненно необходимых шагов.

Возвращаясь после столь затянувшегося экскурса в политический контекст к вопросу о порядке формирования высших судов страны, должен заметить, что отмена выборов председателя Конституционного суда – это движение в прямо противоположном направлении. Выборность председателей высших судов как раз могла бы стать одним из тех нестандартных политических ходов, при помощи которых в России можно было бы поддержать относительную независимость суда, призванную стать рычагом для обуздания вышедшей из-под контроля уголовно-полицейской машины.

И снова трудно не согласиться с Вячеславом Никоновым. Институт выборности председателя конституционного суда является глубоко неорганичным для ныне действующей судебной системы. Это чужеродный элемент, который выбивался из общей политической линии, направленной на все более полное подчинение судов исполнительной власти. В определенном смысле слова речь действительно идет об универсализации законодательства. Причем предложенная «универсализация» стала, в общем-то, давно ожидавшимся и назревшим шагом. Но тогда надо набраться мужества и честно объяснить, в чем смысл этой универсализации и какие отдаленные последствия она может иметь.

Выборность председателя конституционного суда была «эмбрионом» просвещенного авторитаризма в утробе криминально-кланового государства. Она была тем зародышем внутри системы правосудия, из которого при благоприятных условиях можно было вырастить механизм судебного контроля над правоохранительной системой, в котором так нуждается сегодня русское общество. Это был зародыш если не независимости, то хотя бы автономии судебной власти. Этот очень хрупкий механизм нес на себе колоссальную политическую нагрузку. Именно благодаря ему Конституционный суд РФ оказался способен на протяжении последних восьми лет играть уникальную роль в юридической жизни страны.

Распорядиться этим капиталом можно было двояко. Напрашивалась совершенно другая «универсализация» в прямо противоположном направлении. Выборность председателей надо было распространить на все высшие суды, а может быть, и некоторые другие суды. Тогда выборность председателя конституционного суда сыграла бы роль «юридической стволовой клетки», пересадив которую в систему арбитражных судов и судов общей юрисдикции можно было бы встряхнуть судебную систему и вернуть ей дееспособность. Это был бы по-настоящему революционный шаг в продвижении вперед судебной реформы.

Эта реформа могла оказать глубочайшее влияние на развитие русского общества, подтолкнув вперед процесс становления русской буржуазии, который, помимо сугубо культурных причин, сегодня тормозится отсутствием цивилизованных правил разрешения коммерческих споров, полной зависимостью капитала от власти и бесполезностью в связи с этим какой-либо иной этики бизнеса, кроме цеховой. Эта был бы шаг в пользу буржуазной революции, но пока без активного участия буржуазии, за неимением таковой в России.