Рецепты Арабской весны: русская версия

К осени 2010 г. резко возросли цены на продовольствие и некоторые потребительские товары, снизился спрос на рабочую силу. 25 октября 2010 г. напротив здания Совета министров в Каире состоялась неожиданно многочисленная демонстрация нескольких молодежных оппозиционных групп и движений. Они вышли не только с экономическими требованиями, но и с политическими. До событий в Тунисе оставалось два месяца…

В соответствии с принципами демократического интернационализма

Конечно, в каждой стране особенности вызревания социального взрыва уникальны. Происходящее всегда определяются комплексом обстоятельств, причин и факторов, их конкретными взаимопозициями и взаимодействием. При полном отсутствии внутренних предпосылок социального взрыва никакой внешний импульс не мог бы вызвать революционный подъем и массовые демонстрации. С другой стороны, без соответствующего внешнего фона, моральной, политической и, что не менее важно, материальной поддержки извне, ни тунисская, ни египетская революции не имели бы жизненной перспективы. Власти этих стран с большими или меньшими затратами могли бы, как это уже не раз имело место в арабской истории, подавить недовольство (в том числе и при помощи вооружений и финансовых средств дружественных им западных держав).

Но на этот раз выступления оппозиционных сил с требованиями демократизации получили внешнюю поддержку. Западные демократии предоставили протестующим необходимые технические возможности для организации и консолидации сил. При этом на арабские правительства постоянно оказывалось давление с целью не допустить принятия решительных мер, которые привели бы к свертыванию протестов и пресечению беспорядков.

Почему же, несмотря на то, что «арабские революции», по утверждению самих западных политиков, застали их врасплох, а под ударом оказались едва ли не самые надежные «умеренные» арабские режимы, находившиеся в авангарде борьбы с исламистами, Запад отвернулся от своих протеже?

Здесь мы подходим к весьма интересному феномену международных отношений, наметившемуся после развала СССР, но в полной мере проявившемуся лишь в XXI в. с феноменом «цветных революций». Если Соединенные Штаты уже достаточно давно проповедуют «экспорт демократии», то в Европе относительно недавно практические очертания приобрела доктрина, которую по известной аналогии можно назвать доктриной «демократического интернационализма». Как показывает опыт последних десятилетий, согласно последней, «страны победившей демократии» считают своим интернациональным долгом помочь отсталым странам и народам шагнуть из эпохи тоталитаризма и авторитаризма в эру демократии. Эта благородная цель на практике реализуется через внешнюю экспансию – территориальную, институциональную, нормативную и, конечно же, идеологическую. Опасность применения данного принципа в том, что в глазах исповедующих его он служит достаточным основанием для игнорирования или «растягивания» под свои нужды норм международного права и оправдывает прямую вооруженную агрессию во имя «демократической целесообразности».

Запад, похоже, попал в ту же идеологическую ловушку, что и некогда СССР. В ряде случаев конфликты и изменение ситуации прямо идут ему во вред, по крайней мере, в кратко- и среднесрочной перспективе (например, появляется опасность активизации террористов и религиозных экстремистов, нелегальной миграции, приближаются очаги военных конфликтов и т. д.). Однако в силу идеологической обреченности он вынужден поддерживать эскапады революционных сил, назвавших себя демократическими. «Демократический интернационализм» превратился в одну из детерминант современной внешней политики Запада и, как следствие, в ключевой фактор международных отношений XXI века.

В отношении арабского региона Соединенными Штатами и Евросоюзом реализуется комплекс официальных программ по демократизации и либерализации туземных режимов. Это система взаимоувязанных мер политического, экономического и военно-стратегического давления, которая весьма разнообразна, имеет много уровней, а предпринимаемые действия стратегически скоординированы. В США – на уровне Конгресса и Госдепартамента, в Евросоюзе как на коллективном уровне через так называемые Европейский инструмент соседства и партнерства и Европейский инструмент содействия демократии и правам человека, так и в рамках национальных программ.