Ревизор: возвращение в СССР

— Здрасте. Можно? — я вошёл, не дожидаясь разрешения.

— Нашёл свой свёрток? — спросила, улыбаясь, Марина.

— Нашёл. Я его у ваших соседей бросил с перепугу, когда Винтика первый раз увидел.

— Да, Винтик, он такой, — ответила, усмехаясь, Марина.

— Демьян Герасимович, мне бы справку в школу, — жалобно попросил я. — А то завтра на занятия не пустят.

— А как Ваше самочувствие, молодой человек? — поинтересовался Демьян, разглядывая меня хитро прищуриваясь. — Есть какие — нибудь жалобы?

— Есть, Демьян Герасимович. Времени катастрофически не хватает, — поделился я наболевшим. — Целый день как белка в колесе и никуда не успеваю.

— Это куда же Вы не успеваете? — заинтересовался врач.

— Да, хоть бы, на стрелковые курсы. На вождение тоже. С парашютом хотел прыгнуть, но об этом даже не заикаюсь, пока. С девчонками в кино сходить некогда. Да, что там кино? В баню никак не дойду.

— Ну, на баню время не найти, это постараться надо, — рассмеялась Марина.

— Ну согласен. Это я приоритеты неправильно расставил. Исправлюсь.

— Это чем же Вы так заняты каждый день? — спросил меня Демьян Герасимович.

— Школа, подработка, общественные дела.

— Что за общественные дела?

— В поход идём с ночёвкой в эту субботу-воскресенье, — гордо объявил я.

Доктора рассмеялись.

— Ладно, напишу я тебе справку, — пообещал Демьян. — Погуляй минут пять.

— Конечно. А мне сказали одноклассник мой в больницу попал, Миша Кузнецов. К нему можно?

— Можно, — ответила Марина. — Он в хирургии, в той же палате, что и ты лежал.

— Спасибо, — я поспешил выйти из приёмного.

Знакомым маршрутом я быстро дошёл до своей бывшей палаты. Там я, честно сказать, растерялся, так как не сразу признал в жестоко избитом парнишке своего одноклассника. По всей верхней части лица у него растёкся огромный чёрный припухший синяк. Опухшая верхняя губа была зашита несколькими швами и густо замазана зелёнкой. Я догадался, что это он, только потому, что остальные больные в этой палате были взрослыми дядьками.

— Мишка! Это ты? — не мог я поверить своим глазам. — Как же тебя угораздило!

— Привет, — не шевеля губами сказал он, протягивая мне руку.

— О, да, здорово, — спохватился я. — Наши все передают тебе привет. Как ты?

— Нормально.

— Нос сломан? Или обошлось.

— Сказали, горбинка останется.

— Шрамы украшают мужчину, — попытался пошутить я.

Разговор не клеился.

— Мы в субботу в поход собираемся с ночёвкой, — вспомнил я.

— Опять Полянский водяры с собой наберёт, — хмыкнул Мишка.

— Поход, это же как рыбалка, — поддержал тему я. — Куда же без водяры? Главное, чтобы его нести не пришлось.

— Бросьте его в лесу, если сам идти не сможет, — сказал серьёзно Мишка.

— Какой ты кровожадный, — усмехнулся я. — Тебе надо что-нибудь? Ты говори, я ещё приду.

— Дядьку моего можешь убить? — зло процедил Мишка.

— Ты не спеши его убивать, — воспринял я всерьёз его слова. — Мне тут мать с бабкой рассказали, как у вас тогда всё получилось. Если бы не дядька твоего отца порешил, то отец бы вас всех. И мать твою, и вас, детей малых. Говорят, дурной батя твой был, как выпьет, так за ружьё всё хватался. Ты сам-то ничего не помнишь, как вы тогда жили?

— Почему не помню, помню, — задумался Мишка.

— И что?

— Ну, не очень весело было.

— И всё? — удивился я. — Мать у тебя героиня, если у тебя после такого детства в памяти осталось только «не очень весело».

Мишка удивлённо взглянул на меня.

— Причём тут мать? — спросил он.

— Говорят, как батя твой гулял, так вся улица каждый раз на ушах стояла. А ваша мать, получается, принимала на себя все неприятности семейной жизни. Вас, детей своих, ограждала от неприятностей. Сколько лет твой дядька отсидел?

— Восемь.

— Нам сейчас шестнадцать. Значит, когда всё случилось, тебе уже восемь лет было, взрослый уже был, всё помнить должен. А ты ничего плохого не помнишь. Значит, что?

— Что?

— Оберегали тебя взрослые от своих проблем.

— Может быть, — задумчиво проговорил Мишка. — Как в доме какой скандал, мать или дядька нас сразу к соседям оттаскивали. Там у них бабушка Зоя была, так она нам с Кирой всё сказки читала и Ляльку нянчила.

— Вот. И получается, — подвёл итог я, — что дядька вас тогда защитил от вашего буйного папаши. А в итоге, восемь лет за это отсидел. Сейчас он вышел, молодой ещё мужик, а все на него смотрят косо, ни жениться нормально, ни на работу приличную с судимостью не устроиться.

Мишка молча сидел, опустив глаза в пол. Юношеский максимализм не позволял ему признать, что у каждой медали, как минимум, две стороны.

— Мне надо бежать, — сказал я, подавая Мишке руку на прощанье. — Выздоравливай. Я зайду ещё как-нибудь.

Он встал, провожая меня. Молча пожал руку. Я слегка загрузил его сегодня. Ну, пусть поразмышляет. Жизнь сложная штука.

Надо было бежать на базу. Пообедать я не успел. Надеюсь, Настя не успела все баранки схомячить.

Я уже выходил из больницы, как услышал сзади:

— Ивлев, ты куда собрался?!

Я оглянулся. В дверях приёмного стояла Марина Карпова.

Блин, я же справку в школу забыл взять.

Я трусцой пустился к Марине.