Ревматология по косточкам. Симптомы, диагнозы, лечение

Наша пациентка действительно ориентировалась во времени и пространстве, в возрасте ребенка, вплоть до количества недель и дней, граммов и сантиметров. Она очень волновалась за малыша и за старшую десятилетнюю дочку и рвалась домой. А значит, очень хотела выздороветь. А это – залог успеха, я это точно знаю.

– Доктор, а ведь я вспомнила… – Мама нашей Леночки сама начала разговор. – Вы меня спрашивали, чем она болела. Но я сразу не сообразила, вдруг это связано. В три года у Леночки подозревали лейкоз. И тоже были синяки. Мы лежали в гематологии. Но с тех пор все было хорошо.

Ага, ставлю я себе мысленно галочку. Вот оно! Пункт первый выполнен, улика найдена.

Шерлок, да ты молодец!

Убедила начальство, что по санавиации надо связываться с гематологом. Наша гематолог была на больничном, а ждать было ну никак нельзя. То, что кто-то из гематологов осмотрел пациентку до госпитализации и «на глазок» сказал: «Не мое», – доверия не внушало.

И если с пятью тромбоцитами было не до пункции костного мозга, то с тридцатью пятью (а я надеялась на дальнейший рост этой цифры) я уже вполне могла размахивать флагом перед гематологом.

Сильно размахивать не пришлось. Выслушав мой телефонный доклад, гематолог похвалила меня за то, что мы не капнули тромбоциты, и подтвердила, что с таким раскладом пункцию делать обязательно. И тридцать пять тромбоцитов тому не помеха, мол, видели и пониже.

На следующий день цифра тромбоцитов перевалила через полсотни.

По линии санавиации прилетел волшебник в голубом вертолете – гематолог со своим инструментарием. Хрустнула грудина. Гематолог потянул поршень шприца на себя – нужно меньше полмиллилитра костномозговой взвеси. Анализ взят. Место укола заклеиваем пластырем.

Честно говоря, это одна из немногих процедур, при которой мне страшно находиться. Ничего с собой поделать не могу.

В тот же день по результатам пункции был установлен окончательный диагноз.

Заключение в моих руках: первичная иммунная тромбоцитопения.

Переведу: снижение тромбоцитов из-за атаки иммунной системы.

Другое название болезни – идиопатическая тромбоцитопеническая пурпура. Дословный перевод на общечеловеческий: «Высыпания на фоне снижения тромбоцитов, неизвестной природы».

Есть еще одно название этой болезни – болезнь Вергольфа. Впервые упоминается еще в трудах Гиппократа.

Представляете? Конфликты между иммунной системой и организмом хозяина были всегда. Экология ни при чем.

Кстати, Верльгоф, который впервые и описал эту болезнь, был придворным врачом Фридриха Великого, короля Прусского. И стихи писал, говорят неплохие. Главный пациент Верльгофа, надо сказать, дожил до семидесяти четырех лет, хотя и страдал астмой (а также геморроем и бессонницей).

Итак, заключение на руках. Пациентка «непрофильная», не ревматологическая.

Несмотря на это, мы смогли помочь. Смогли спасти. Вернули маму двум детям.

Удивительны резервы человеческого организма. Речь и мышление восстановились полностью. И двигательная активность. Пациентка переехала с реанимационной койки в палату. А оттуда – к гематологам под крыло.

Прощались мы тепло. С обещаниями сообщать об успехах. И звонить, «если что».

Вспомнила я о ней через год.

Опять наступил март, и, как водится по моей личной традиции, поступила пациентка, которая заставила меня попереживать и понервничать изрядно.

И меня осенило, что я так и не знаю, чем закончилась (или продолжилась) история девочки с пятью тромбоцитами.

Номер мамы этой пациентки в телефонной книжке я нашла быстро. Такие фамилии врезаются в память. А телефоны родственников тяжелых пациентов у меня всегда под рукой.

Мой палец завис над кнопкой набора номера. Что я ей скажу? Здравствуйте, я ваша тетя? То есть доктор. То есть бывший доктор. А если девочки нет в живых? Если случился следующий рецидив и вовремя не подоспело лечение?

Я все-таки позвонила. Сбивчиво представилась.

– Конечно, я вас помню, Елена Александровна! Леночка в порядке. Да, наблюдается у гематологов. Тромбоциты падают время от времени, но мы теперь знаем, что делать.

Мы попрощались.

И я склонилась над охапкой свеженьких анализов новой пациентки.

А за окном был март.

Глава 29 Когда лечение не помогает

Установленный диагноз – это хорошо. Несмотря на его хроническое течение и аутоиммунный вредный характер. Диагноз выдает нам программу действий.

Назначенное лечение – это отлично. Правда, отлично. Несмотря на длинные инструкции к препаратам, пугающие возможными побочными эффектами. Но… это всего лишь полдела.

Контроль эффективности назначенного лечения – вот что самое важное.

В каждом заболевании есть свои метки, по которым врач оценивает, насколько хорошо подобрано лечение. В случае с ревматологом – это количество болезненных суставов, длительность утренней скованности, уровень СОЭ, СРБ. И у каждого из заболеваний плюс к этим общим будут дополнительные критерии оценки.

А что, если лечение не помогает?

Не спешите сразу же менять доктора.

Доктор, который видит пациента в динамике, может сориентироваться быстрее.