Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

Как и восемьдесят лет тому назад, в недрах правоохранительной системы стали формироваться технологии массового осуждения, своего рода юридические лекала, позволяющие поставить производство сфабрикованных уголовных дел «на поток». Эти технологии довольно просты и вряд ли могут быть названы вполне оригинальными. Тем не менее они несут на себе и отпечаток той эпохи, которую сегодня переживает Россия. Основу этих технологий составляет триада: презумпция виновности, оговор и подлог. Они могут применяться по отдельности, но, как показывает опыт, чаще используется вместе, как своего рода «джентльменский полицейский набор». Структура обвинительных заключений, направляемых сегодня в суд, такова, что виновность в них не является тем, что подлежит доказыванию, — она не доказывается, а провозглашается. Обычная формула практически по любому резонансному делу выглядит приблизительно так: «Обвиняемый в неустановленном месте, в неустановленное время, с неустановленными лицами с намерением совершить преступление заключил сделку, хотя формально и являющуюся законной, но по сути имеющую целью похитить имущество (всю нефть, весь лес, все акции «Газпрома» и так далее)». Это было бы хорошей шуткой, если бы не было почти цитатой. При таком подходе обвиняемый вынужден возлагать бремя доказывания своей невиновности на себя, что в большинстве случаев невозможно сделать. При этом в качестве основного доказательства все чаще используется оговор. Следствие широко применяет с этой целью возможности досудебного соглашения с провокаторами, которые, руководствуясь самыми различными мотивами, обвиняют в совершении преступления тех лиц, на которых указывает следствие. Следует заметить, что на протяжении многих лет более двух третей приговоров по уголовным делам в России выносятся в так называемом упрощенном порядке, то есть без рассмотрения дела по существу, без представления и исследования доказательств, вне состязательного производства. Даже заседание сталинской «тройки» выглядело более формализованным процессом, чем тот порядок судопроизводства, который возобладал в России в начале XXI века.

Шокирующими в этой связи стали результаты расследования в колонии, где содержатся лица, приговоренные к пожизненному содержанию за особо тяжкие преступления, в которой администрация и оперативные сотрудники конвейерным способом фабриковали показания «пожизненно осужденных» в отношении третьих лиц «под заказ». При этом ложные доносы исчислялись сотнями. И, наконец, обвинение широко практикует подлог, наиболее невинной разновидностью которого является объявление противозаконными действий, ранее считавшихся правомерными. Это легко можно проследить по всем процессам, начиная с первого дела Ходорковского и Лебедева и заканчивая посмертным осуждением Магнитского. При помощи этих нехитрых рычагов сегодня практически любой человек при наличии на то политической воли может быть обвинен в совершении преступления и осужден.

Триумф селективной юстиции

Правоприменение, как и политическое и экономическое управление в России, стало ручным. Отсутствуют какие-либо единые стандарты правосудия. По сути, возобладал принцип, что каждый человек заслуживает своего собственного суда, кто сурового, а кто, наоборот, гуманного. Сергей Магнитский должен был содержаться под стражей, несмотря на установленную врачами необходимость оперативного лечения. Евгения Васильева, гражданская жена бывшего министра обороны и бывшего же руководителя налоговой службы, чьих подчиненных Магнитский обвинял в совершении масштабных хищений, была оставлена проживать в своей роскошной квартире в центре Москвы, ей разрешили иметь домработницу и совершать прогулки на свежем воздухе. Эти двойные стандарты практически открыто пропагандируются. Ходорковского преследуют за то, что делали практически все, что негласно признавалось общей практикой. При этом ни один из тех, кто проявил лояльность власти, не был привлечен к уголовной ответственности за аналогичные проступки. В то же время лицам, лояльным власти, прощаются практически любые правонарушения, даже тогда, когда информация об этих правонарушениях становится достоянием гласности и имеются неопровержимые доказательства их вины. Все это привело к тому, что норма статьи 19 Конституции Российской Федерации, предусматривающая равенство всех перед законом, на практике оказалась отменена, создается впечатление, что на нее наложен мораторий. Правоприменение носит в России избирательный характер, что не позволяет надеяться на формирование в будущем хоть сколько-нибудь приемлемой правовой среды.

Особое производство без особого повода