Революция и конституция в посткоммунистической России. Государство диктатуры люмпен-пролетариата

«Дело ЮКОСа» — по сути, дело Михаила Ходорковского — является «ветераном» репрессивного судопроизводства. Оно заложило ряд трендов, которые в дальнейшем стали визитной карточкой российского правосудия. В первую очередь оно стало торжеством селективной юстиции, так как Ходорковский и его компания оказались практически единственными пострадавшими (в своей весовой категории) за действия, которые носили общераспространенный характер. Не менее важной «новацией» стало использование уголовного судопроизводства для перераспределения собственности. Ни до, ни после «дела ЮКОСа» рейдерская природа российского правосудия не проявляла себя в таких масштабах. По сути, это дело сформировало «правовую схему» и создало прецедент для «серой реприватизации». Менее бросается в глаза, но имеет, может быть, даже большее значение, другое изобретение — объявление когда-то правомерных практик задним числом неправовыми и преступными. Оно может претендовать на русский «полицейский Оскар». Примененный впервые на таких «больших числах» в деле Ходорковского, этот прием стал впоследствии основой десятков тысяч других уголовных дел.

Став старожилом российского юридического рынка, «дело ЮКОСа» не переставало удивлять экспертов. Уже после освобождения Ходорковского из тюрьмы из недр этого дела появилась на свет технология использования уголовного преследования инакомыслящих под предлогом борьбы с отмыванием денег. И, конечно, все это время «дело ЮКОСа» продолжает демонстрировать юридическую беспомощность и практическую бесполезность высших судов в России и вообще надзорного судопроизводства в делах, где предполагается наличие политической составляющей.

Высшие суды, в первую очередь Верховный суд РФ и Конституционный суд РФ, стали постфактум, с большим опозданием, признавать, что при рассмотрении дел в судах первой инстанции и в рамках апелляционного и кассационного производства имели место нарушения норм материального и процессуального права. Кроме того, применяемые законы были интерпретированы судами таким образом, что правоприменительная практика приобрела в целом неконституционный характер. Однако эти «откровения» высших судов, постановления которых вроде бы обязательны для судов низших инстанций, не имеют никакого практического значения и не приводят к пересмотру ранее принятых судебных актов. Все это, по моему мнению, очередной раз свидетельствует о том, что реальная правоприменительная практика замкнута в России не на высшие суды, а на исполнительную власть, которая и венчает в действительности судебную пирамиду.

«дело Магнитского»

«Дело Магнитского» стало второй по значимости после «дела ЮКОСа» инвестицией в развитие посткоммунистического репрессивного правосудия. Но если на «деле ЮКОСа» были отработаны «наступательные технологии», то на «деле Магнитского» система училась защищаться и не отдавать «своих». Благодаря «делу Магнитского» российская правовая практика обогатилась феноменом «неприкасаемых» — то есть лиц, аффилированных тем или иным образом с властью, на которых не распространяется действие российских законов. Несмотря на все усилия мировой общественности, в конечном счете воплотившиеся в беспрецедентном «Акте Магнитского», принятом Конгрессом США, ни одно из вскрытых Магнитским преступлений, как и его собственная гибель, в России так и не были расследованы. Более того, сам Магнитский впоследствии и был обвинен в совершении как этих, так и других преступлений, причем посмертно.

В 2013 году знаковое для России «дело Магнитского» достигло своего апогея и реализовалось в начавшемся в Тверском районном суде города Москвы посмертном судебном процессе над ним по обвинению в уклонении от уплаты налогов. Соответствующее обвинение Сергею Магнитскому было предъявлено в ноябре 2008 года, тогда же в отношении него была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Он находился под арестом более 11 месяцев и погиб при невыясненных обстоятельствах. В июле 2011 года заместитель генерального прокурора РФ отменил постановление о прекращении уголовного преследования Сергея Магнитского в связи с его смертью, и расследование против него было возобновлено. Несмотря на протесты родственников и на четко выраженную позицию Конституционного суда РФ, которая состояла в том, что возобновление уголовного судопроизводства в отношении умершего лица возможно только с целью его реабилитации, уголовное дело было направлено прокуратурой, поддержавшей обвинение в отношении Магнитского, в суд, где и завершилось вынесением обвинительного приговора.