Революция Карла. 1917

Карл Моисеевич шел по набережные реки Мойки. Он смотрел по сторонам и видел рыбаков, которые сворачивают свои пустые сети, босоногих детей в рваной одежде, раненных и изувеченных солдат, ветеранов, которые отдали своей стране все, а она в ответ лишь выбросила их на обочину. Им не оставалась ничего, кроме как просить милостыню да побираться. Молодые и старые, юные, но уже седые, все были здесь. Все они хотели одного – жизни: не богатой, но и не бедной, чтоб не сидеть на мостовых и не просить у таких же нищих, как они, крошку хлеба. Если не хорошей, то хоть и не плохой, чтобы не умирать ночами от голода и холода. Временами счастливой, а временами и грустной, чтобы было, о чем рассказать своим детям. Им было надо немного, но им не дали ничего.

На самом деле «кричал» не только народ, но и сам город. Карл Моисеевич видел, как некогда красивые здания, построенные прославленными мастерами, сегодня крошатся и разрушаются – теряют штукатурку, а вместе с ней свой величавый вид, где-то падают прямо на мостовую осколки балюстрад и лепнин. Что уже говорить о крышах и окнах, дверях и лестницах. Гранитная кладка трескалась и тонула в Неве. Город трещал по швам и готов был развалиться на части.

– При Николае было лучше…

– Кто ж тебе его вернет? Молись, чтоб хуже не стало… – шептались по углам.

– А ты видел, какую еду князь в мусор выбрасывает? У меня сын уже три дня хлебной крошки в рот не брал, а князь картошку да пироги в мусор!

– Да, знаю я! И все соседние улицы знают! Пойдем, может и мы? Вдруг повезет?

– Мне вчера жена рассказала, что этот мелкий буржуй напился, да начал по дитяткам, что играли на улице, стрелять! Представляешь? А знаешь, что сделали полицаи?

– Что же?

– А ничего! Сняли шляпы и поприветствовали малахольного!

– Скоро всех нас так постреляют…

Карлу Моисеевичу стало стыдно и больно в душе. Больно оттого, что он впервые в жизни открыл свои глаза на мир. А стыдно за то, что он столько лет закрывался от страданий людей. Стыд жег его грудь изнутри, а летняя дара снаружи. Он покраснел и припустил вперед. Добежав до Невского проспекта, он наконец-то увидел вывеску «Понтий Пил*т».

У заведения, как всегда, было столпотворение. Людно снаружи – пусто внутри. У людей не было денег, чтоб ходить в кабаки. Не было денег совсем. Зато у вельмож, что были на государственной службе, денег было хоть завались. Поэтому они и облюбовали это заведение, которое находилось в непосредственной близости с местом их работы.

Люди снаружи – ругались и завидовали, люди внутри – насыщались и смеялись. Люди снаружи умирали с голоду, а внутри – от подагры.

Карл Моисеевич протиснулся сквозь толпу рабочих, как он их про себя гордо назвал «пролетариев», снял шляпу перед метрдотелем и поклонился ему. Тот его сразу узнал и впустил.

Аналогично тому, как снаружи было людно и светло – внутри было пусто и темно. Освежающая прохлада ударила в лицо Карла Моисеевича, будто он опустил голову в полное ведро колодезной воды.

Он, по привычке, расшаркался перед входом, и прошел к барной стойке.

В кабаке из всех столов были заняты только два, да и то в самый час пик. За одним сидели скучающие официанты, а за другим, в самом углу, какой-то господин жадно набивал в свой рот жаркóе. Видно было, что он пришел сюда один, поэтому его глаза бегали из стороны в сторону, то испугано смотря на голодную толпу снаружи, через которую он пришел и через которую пойдет обратно с высоко поднятым носом и сердцем в пятках, то на официантов, которые изредка поглядывали в его сторону с такими же голодными глазами.

У барной стойки, по своему обычаю, подводя предварительный итог дня, стоял администратор. Тот самый, с чьей настырной подачи, все началось несколько месяцев назад. Он никак не среагировал на шаги за спиной. Возможно, уже знал, кто это.

Карл Моисеевич молча подошел к барной стойке и встал рядом. Он аккуратно и незаметно достал из своего пальто книгу, открыл ее на нужной странице, взял оттуда бумажку, и так же незаметно положил книгу обратно в пальто. Карл Моисеевич положил бумажку, на которой было написано «Понтий Пилат», на барную стойку и пододвинул ее к администратору, в надежде на хоть какое-то дальнейшее развитие ситуации.

Администратор совершенно отрешённо взглянул на бумажку и сделал глубокий выдох, как будто копил воздух в легких весь день специально для этого момента.

– Давно бы так, Карл Моисеевич. Пройдемте за мной, пожалуйста. – лишь после этих слов он повернулся к нему лицом и добавил. – Только попрошу вас не привлекать лишнего внимания. – и окинул взглядом пустой зал. Это просьба была подтруниванием со стороны администратора, но в этот раз добрым и совершенно безобидным.

Карл Моисеевич улыбнулся и пошел вслед за администратором.