Революция отвергает своих детей

Мой знакомый с вокзала должен был утихомирить своего друга, который с места в карьер был готов вступить со мной в дискуссию.

— Да оставь ты его в покое, он уже многое пережил в пути. Пусть сначала выспится.

Они уложили меня спать и пожелали спокойной ночи.

С облегчением я улегся. Чего только со мною не произошло за истекшие двадцать четыре часа! Бегство из Высшей партийной школы, переход границы, поездка в Подмокли и в Прагу, ужасная ночь, которой я так боялся — все было позади. Я был так утомлен, что скоро уснул. О наступающем дне я почти не думал.

— Эй, путешественник в Югославию, вставайте, — разбудили меня рано утром. — Мы должны оба отправляться на работу.

Я быстро оделся.

— Удастся ли вам сегодня двинуться дальше?

— Да, я твердо уверен, что сегодня все будет в порядке. И большое, большое спасибо! Понятия не имею, где бы я ночевал, если бы не вы.

— Не стоит благодарности. В наше время надо всегда помогать тем, кто бежит, счастливого пути в Югославию! Если счастливо доберетесь, то скажите там, что есть еще чехи, которые сохранили дружеские чувства к Югославии.

Я обещал.

Медленно брёл я по городу. Теперь прогулка по Праге была уже не такой опасной. Улицы были полны людей и я никому не бросался в глаза. Отдохнувший, освежившийся я постучал в девять часов утра в ту самую дверь, перед которой я стоял вчера безрезультатно.

На этот раз дверь отворилась. Мой знакомый протянул мне руку с радостью и видимым облегчением.

— Вот прекрасно, что ты здесь! А я уже думал, что ничего не вышло.

Я рассказал ему о моих неудачах. Выяснилось, что он ждал меня в Подмокли до пяти часов вечера, затем вернулся на автомашине в Прагу, думая встретить меня там. Не найдя меня в Праге, он немедленно вернулся в Подмокли. Так мы разминулись.

— Самое важное, что ты здесь. Теперь мы не допустим ошибок и ты скоро будешь в Белграде.

Это было 14 марта. Я успокоился. У меня была теперь связь с партийцем из оппозиции, у которого в таких делах был большой опыт и который разделял мои взгляды.

Наступили дни, когда мои нервы напрягались до предела. Я никогда не знал, что принесет следующий час. Но постепенно я приближался к своей цели: к Белграду. Я никогда не забуду людей, помогавших мне во время бегства. Это были оппозиционно настроенные партийцы, которые помогали мне по внутреннему убеждению в правоте дела. Само собой разумеется, что я не назову ни имен, ни городов, в которых мне приходилось останавливаться.

25 марта 1949 года в шесть часов пополудни состоялось, наконец, мое прибытие в Белград. Я достиг своей цели. Мое бегство длилось тринадцать дней. Я словно ожил. Наконец‑то я в Югославии!

Я сразу позвонил моему хорошему знакомому, крупному работнику югославской компартии. Через полчаса он заехал за мной на автомашине и отвез в свою квартиру.

— Жить ты можешь у меня. Сначала отдохни, обо всем дальнейшем поговорим после.

Через два дня меня пригласили в Центральный комитет югославской коммунистической партии.

— Велько Влахович вас уже ждет, — сообщила мне одна из секретарш.

Я знал, что Велько Влахович был одним из ведущих членов ЦК и руководителем иностранного отдела при партийном руководстве.

— Я рад, товарищ Леонгард, что ты благополучно прибыл, — сказал он на чистом русском языке.

Я смотрел на него и мне казалось, что я его уже где‑то встречал, но не мог точно вспомнить, где. Но он помнил:

— Я знаком с тобой уже давно. Ведь ты был в 1942–1943 годах в школе Коминтерна в Кушнаренкове? Он смотрел на меня улыбаясь. — Не была ли у тебя в школе Коминтерна кличка «Линден»?

Я очень удивился. За семь прошедших лет, я никому не называл моей клички в школе Коминтерна.

— Итак, товарищ Леонгард, как ты себе представляешь свою деятельность здесь, в Югославии?

— Я хотел бы, прежде всего, составить для моих немецких оппозиционно настроенных товарищей, подробное разъяснение причин и развития конфликта между компартией Югославии и Коминформом. Материалы, вышедшие до сих пор, касаются некоторых проблем, с которыми наши товарищи мало знакомы. Поэтому для них иногда затруднительно составить себе общую картину.

— Хорошо, напиши. Мы напечатаем это по–немецки здесь, в Югославии.

Он повернулся к моему спутнику.

— Можно достать для него немецкую машинистку? Мой спутник кивнул. Вопрос был решен.

— Хорошо, это твоя работа на ближайшее время. Но как ты представлял себе свою постоянную работу в Югославии?

— Нельзя ли мне устроиться на работу в немецкой редакции Белградской радиостанции?

Он снял телефонную трубку и провел короткий разговор по–сербски.

— Ты можешь явиться через несколько дней к директору Белградской радиостанции, а как только окончишь брошюру, можешь там работать.

Разговор был окончен. Все было разрешено в несколько мгновений.