Революция отвергает своих детей

— Впервые слышу такое. Обычно только жалуются. Весьма приятно, когда люди так оптимистически на все смотрят. Товарищ Леонгард, вы были вызваны сюда Коминтерном. Здесь лишь бюро пропусков.

Он взял лист бумаги, написал фамилию и адрес и протянул мне. Я прочел:

«Улица Ленина 7, Вилков».

— Коминтерн находится в бывшем Дворце пионеров. Если вы здание Коминтерна сразу не найдете, то можете спросить, где Дворец пионеров и вам любой его укажет.

Он встал. Разговор был закончен и я сразу же отправился на поиски.

Я был очень заинтригован. Я все еще не знал, кто такой Вилков. Во всяком случае, он, очевидно, был очень влиятельным человеком, если, преодолевая все преграды, он мог вызвать к себе насильственно переселенных в Казахстан немецких эмигрантов.

По дороге в МОПР(? – Д. Т.) к «влиятельному незнакомцу» — Вилкову мне приходили в голову самые разнообразные мысли. Хотят ли меня использовать в качестве политработника? Быть может меня хотят послать на радиостанцию или в лагерь военнопленных? Но об этом мне могли бы сообщить и в письменной форме. По всей вероятности, думалось мне, дело связано с мобилизацией. Быть может формируется интернациональная бригада?

Между тем я уже подходил к нужному мне дому. Для Уфы это было сравнительно большое здание в том тяжеловесном стиле, который так типичен для всех дворцов пионе–ров, строившихся в Советском Союзе в начале тридцатых годов.

Перед домом был маленький садик. Вход украшали мощные колонны. Большие двери были обиты металлом. На здании не было никакой вывески. Абсолютно ничего не указывало на то, что здесь находился Коминтерн.

Я робко вошел в дом. В передней я встретил старого приятеля из нашего детдома № 6, Эрнста Апельта, сына одного политработника германской компартии. Я бросился к нему.

— Здорово, Эрнст, ты что здесь делаешь?

— А я как раз тебя хотел об этом спросить.

Я ему рассказал вкратце о том, как меня насильственно эвакуировали в Караганду и о неожиданной телеграмме Вилкова с требованием явиться в Уфу.

У Эрнста Апельта был такой вид, будто он здесь уже во всем хорошо разбирался. Может быть, я от него смогу что‑либо узнать.

— Скажи мне, кто, собственно говоря, этот Вилков?

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Как, ты этого не знаешь? — Вилков заведующий отделом кадров Коминтерна.

— Да, но что означает этот неожиданный вызов в Уфу? Будем ли мы направлены в специальные воинские части или предполагается что‑то иное?

— В армию? Нет, не думаю. По всей вероятности, ты попадешь в какую‑либо школу, которых здесь много. Может быть, ты даже попадешь в школу Коминтерна, что было бы лучше всего.

Вдруг послышалась речь с австрийским акцентом:

— Эрнсти, иди, тебя ждут.

Апельт попрощался и ушел, хотя мне хотелось бы с ним еще поговорить.

Когда я явился к секретарше Вилкова, она, прежде всего, спросила меня, не хочу ли я закусить. Я очень этому уди, вился, так как такого вопроса мне уже целый год никто не задавал. Не дожидаясь моего ответа, она выдала мне маленький талон. Затем я очутился в прекрасной столовой, находившейся на первом этаже. Не успел я сесть, как ко мнe подошла официантка, взяла талон и принесла мне суп, белый хлеб, мясное блюдо и сладкое. С начала войны это был мой первый обед, состоявший из нескольких блюд… Наевшись, я откинулся на спинку кресла в таком благодушном настроении, какого у меня давно уже не было.

Официантка снова подошла ко мне:

— Не хотите ли вы еще чего‑нибудь съесть?

Я просто потерял дар речи. В середине войны, после такого роскошного обеда…

— …Разве это вообще возможно?

— Да, конечно! Вы пойдите к кассирше и попросите у нее еще один талон на еду. А я вам тем временем принесу второй обед.

Кассирша сразу же дала мне новый талон.

— Вы, вероятно, тоже из Казахстана приехали? — спросила она, улыбаясь.

Закончив второй обед, я прошел в комнату секретарши и через несколько минут был принят Вилковым. Это был крупный человек с серьезным выражением лица.

Разговор был коротким. Сначала шли обычные вопросы, на которые я так и сыпал ответы. Причем я великолепно знал, что у него имеются обо мне все данные, а он, со своей стороны, знал, что мне известно, что он обо мне знает все. Затем Вилков заговорил медленно, но решительно:

— Мы хотим предоставить Вам возможность учиться в школе Коминтерна. В ближайшие дни туда едут несколько человек. Вы заходите каждый день к секретарше. Она будет Вас держать в курсе дела. Несколько дней Вы пробудете в Уфе. Секретарша для этого сделает все необходимое.

В школу Коминтерна! Я не вершил своим ушам. Только потом я сообразил, что Вилков мне не сказал, где эта школа находится. То, что мне всегда говорили лаконически лишь самое необходимое, меня, в сущности, тогда мало трогало.

Со временем я узнал, что такая тактика отнюдь не была свойственна лично Вилкову, а была типичной для всей советской бюрократии.

— Товарищ Леонгард, вот адрес Вашего временного местаа жительства. Шофер Вас туда отвезет — сказала секретарша, — Каждое утро в 10 часов он будет за Вами заезжать и привозить Вас сюда. О дне Вашего отъезда я вам сообщу, как только мне об этом станет известно.