Революция отвергает своих детей

Когда я спускался по лестнице, мне вспоминалась долгая и упорная борьба, которую мне пришлось вести в Караганде за прописку и за право жить в студенческом общежитии. А здесь, наоборот, все идет как по маслу. Я был в восторге.

В каком‑то оцепенении шел я к выходу. Меня уже ожидала автомашина. И какая! Не обычная «Эммочка» (так назывались в Советском Союзе маленькие машины М-1, которыми пользовались партработники среднего масштаба), а чудесный огромный ЗИС — автомашина крупных партработников.

Шофер открыл дверцу машины, спросил, куда ехать, и мы помчались.

Пожалуй, всего этого было многовато для молодого человека, только что вернувшегося из ссылки в Караганде!

Приблизительно через десять минут мы остановились перед чудесной новостройкой. Во всем доме нигде не было табличек с фамилиями квартирантов, стояли лишь номера. «Моя квартира» оказалась на втором этаже. Я позвонил и — нe поверил своим глазам. Передо мной стояла знакомая девушка — австрийка Грета Лёбербауер из нашего детдома №6, которую я не видел уже более двух лет.

— Здравствуй, Грета! Как я рад, что я тебя здесь встретил!

— Здравствуй, — равнодушно ответила она. Но радость, которую я испытал от встречи с девушкой, заслонила ее безразличие. Я сразу начал рассказывать о Казахстане и о всем том, что мне пришлось пережить за несколько часов, проведенных мною в Уфе.

Между тем к нам подошел какой‑то шуцбундовец. Он поздоровался со мной, не назвав своего имени, и проводил меня в мою комнату. В комнатах было по кровати и по тумбочке и больше не было никакой мебели. Казалось, что квартира эта и предназначена только для того, чтобы давать приют на несколько дней людям, находящимся в Уфе лишь проездом.

Я опять начал с воодушевлением рассказывать. Но Грета Лёбербауер, которую я до этого времени знал как жизнерадостную девушку молчала и только иногда с безразличным видом кивала головой. Теперь мне это уже бросилось в глаза.

— Ну, как тебе все это время жилось? Что ты здесь делаешь? Что ты собираешься делать в будущем?

Она долго молчала. Потом ответила уклончиво:

— Я еще точно не знаю.

Между тем снова пришел шуцбундовец.

— Ты не должен так много рассказывать, — сказал он многозначительно, хотя и в дружеском тоне.

Я смутился и замолчал. После долгого времени, проведенного в Казахстане, я был рад снова встретить старых друзей. Но, как видно, в этом отношении мне не повезло. Апельт должен был сразу уйти, а когда‑то жизнерадостная Грета держала себя холодно и замкнуто.

В скором времени я понял, что мои друзья усвоили теперь совсем другую манеру себя держать, не похожую на ту, к которой я привык. Будучи студентом и комсомольцем, я, конечно, знал, что есть много областей, о которых «не принято говорить». Но зато я мог говорить обо всем, что находилось вне этих тем. Постепенно я начал понимать, что здесь надо считаться с другими масштабами, так как очевидно, что круг тем, о которых «не принято говорить», здесь значительно шире.

Уфа могла теперь с полным правом называться «городом Коминтерна». Ведь Коминтерн был единственной крупной организацией, переброшенной в Уфу.

Для руководящих работников Коминтерна был реквизирован самый большой отель города Уфы «Башкирия», построенный в современном стиле. Здесь имели свою резиденцию генеральный секретарь компартии Испании Долорес Ибаррури; лидеры КП Германии Вильгельм Пик и Вальтер Ульбрихт; лидеры австрийской компартии Коплениг, Фюрнберг и Фишер; здесь проживали также Андрэ Марти, бывший тогда еще в большом почете, и Анна Паукер, в то время занимавшая еще руководящий пост в КП Румынии, а также представители русской компартии Мануильский и Вилков, сосредоточившие в своих руках общее политическое и административное руководство Коминтерном. Димитров, бывший то время генеральным секретарем Коминтерна, приезжал Уфу лишь изредка и на короткий срок. Другие руководящие работники также часто бывали в поездках — то в Куйбышев, где находились правительственные инстанции и радиостанция, то в партийные школы, которые были разбросаны по всей стране, то в лагери военнопленных, где они подготовляли или проводили совещания.

Кроме отеля «Башкирия» — резиденции руководящих работников — и Дворца пионеров — ныне ставшего рабочим помещением Коминтерна — для Коминтерна были резервированы еще два крупных здания в Уфе.

Бывший Геологический техникум на улице Ленина был превращен в жилой дом для работников среднего ранга и для семей руководящих работников.