Революция сна. Как менять свою жизнь ночь за ночью

Разумеется, такой героический отказ от сна, как скачка Поля Ревира, перелет через Атлантический океан Чарльза Линдберга или (куда более распространенный подвиг) бессонная ночь у кроватки больного ребенка, – это исключение. Собственно, поэтому они и восхищают. Очевидно, что Линдберг не долетел бы до Парижа, если бы заснул за штурвалом, а Поль Ревир никого бы не предупредил, если бы уснул той ночью. А кому-то нужно следить за ребенком. Проблема заключается в том, что в современной культуре почему-то считается, что такой подвиг каждый гражданин обязан совершать ежедневно.

Всемирное движение против сна

Желание одержать сокрушительную победу над сном присуще не только американцам. Одно из самых красноречивых осуждений сна принадлежит перу писателя Владимира Набокова, который в своих мемуарах пишет: «Сон – самый идиотический из существующих на свете союзов, с тяжелейшими обязанностями и жесточайшими ритуалами. Это духовная пытка, которую я нахожу унизительной… но я просто не могу привыкнуть к этой еженощной измене рассудку, человеческому началу, духу. Как бы я ни устал, разрыв с сознанием представляется мне отвратительным. Мне ненавистен Сомнус, палач в черной маске, тянущий меня на плаху»{296}.

Когда Наполеона спросили, сколько часов нужно спать, он ответил так: «Шесть – для мужчины, семь – для женщины, восемь – для глупца»{297}. Для него самого сон был очередным врагом, подлежащим уничтожению. Как пишет Уильям Генри Хадсон в книге «Человек Наполеон» (The Man Napoleon), «даже физическая усталость не влияет на энергичность и гибкость его ума. Сон для него стал рабом, который приходит и уходит по приказу»{298}.

Великий полководец требовал того же от своих солдат. Дэвид Дингес, руководитель Отделения сна и хронобиологии Пенсильванского университета, говорит: «Наполеон всегда называл усталость основным ограничением. Если бы войска могли дольше обходиться без сна, вы бы получили огромное тактическое преимущество при условии, что они сохраняли бы эффективность действий и ясность мышления»{299}.

Разумеется, это слишком большое допущение. Возможно, битва при Ватерлоо имела бы другой исход, спи Наполеон не меньше, чем глупец. Однако же, как пишет об этом Дингес, режим сна Наполеона – это «блестящий пример того, как выдающиеся люди, могущие управлять деятельностью префронтальной коры, думают, что могут управлять своим сном. Похоже, "комплекс Наполеона" был у него самого»{300}. Дингес даже провел масштабное исследование, чтобы проверить эту гипотезу. Он обнаружил, что регулярное недосыпание приводит к «кумулятивным дефектам когнитивной деятельности». Выражаясь проще, неважно, кто вы: блестящий генерал, гениальный изобретатель или молодой и успешный бизнесмен из списка Forbes, недосыпание – это не символ доблести и не доказательство воли. Более того, судя по последним научным открытиям, это признак самонадеянности и безрассудства.

И тем не менее новое понимание сна, появившееся благодаря индустриальной революции, поразило все общество. В XIX в. сон стал нежелательным напоминанием о человеческой уязвимости, которую раньше предпочитали скрывать{301}. Это заметно по тому, как изменилось отношение людей к спальням. На самом деле до промышленного переворота спальня была местом для общения и приема гостей, что говорит о том, что сон и удовольствие от сна чтились в обществе. Например, известно, что король Людовик XIV устраивал приемы и принимал официальных гостей прямо в своем монаршем ложе{302}. Однако вместе с концом Викторианской эпохи закончилась и эпоха восхищения сном – сон стали скрывать, а спальню убрали подальше от чужих глаз{303}.

Пробуждение наукой