Революционер на паровом ходу

Следующие несколько минут он провёл в молчании. Черты его лица стали более жёсткими.

– Дорогой? Тебя что-то взволновало?

– Мне кажется, – уклончиво ответил он. – Эти газетчики изрядные выдумщики.

– Да что же там они выдумали?

Ей было весело. Он то же должен обернуть всё в шутку.

– Да вот пишут, известно имя лидера бунтовщиков. Заголовки чуть не аршинными буквами. «Ему удалось ускользнуть», «Бросил своих людей умирать». И всё в таком духе. Откуда такие подробности могут быть известны газетчикам, если они сами утверждают, что его не видели?

– Ах, да! – всплеснула она руками. – Это ужасная история! Как же его звали? Как-то на «Ф». Фри… Фре… А, вот, кажется вспомнила. Вроде бы Френберг. Или что-то в этом духе. Ужасный человек! Он пытал пленного! Просто чудовище. Поищи среди предыдущих газет.

Лихорадочно Карл принялся перебирать стопку. Долго искать не пришлось.

– «Бесстрашный рыцарь в лапах кровавого маньяка», – прочёл он. – Так… «Спасая жителей квартала от бесчинств мародёров, юный дё Круа ринулся в бой на своём шагателе»… Ага, вот. «Вместо того чтобы оказать элементарную медицинскую помощь, главарь разбойников приказал пытать раненного пленника, требуя от того выкуп»… Что за чушь?!

– Что не так, дорогой?

Он смазывал этому человеку его ссадины и ушибы. А Старшой распорядился накормить его. В конце концов, они вытащили его из разбитого шагателя, ведь самому ему это было не под силу. Они его спасли… а он рассказал о них такую мерзкую, гнусную ложь. А как себя надменно с ними вёл! Не буду говорить с теми, кто скрывает свои подлинные имена! Своё, однако, не спешил им назвать. Теперь-то понятно почему. Мерзавец, благородный мерзавец дё Круа. Вызнал имя Карла и, вместо благодарности, объявил его преступником перед всем белым светом. Теперь уже Карлу никогда не найти правды. Он чудовище для всех. И для революционеров то же. Ведь газеты назвали его виновником провала сопротивления. О, ужас. Ведь Роза то же прочтёт это в газетах. Уже прочла… Он уничтожен в её глазах навсегда. Даже если всё уляжется, и когда-нибудь они вновь встретятся, она не пожелает с ним разговаривать. Он навеки изменник и предатель.

– Дорогой? Ты так сильно обеспокоен?

Ему срочно нужно придумать, что ответить.

– Я… в общем и целом, – начал он неспешно. – Быть может даже готов поверить. Но… а что это за «пытки ради выкупа»? Я не пойму, там у них вроде шла война не на жизнь, а на смерть. И вот в руках бунтовщиков потомственный рыцарь, отпрыск благородного семейства дё Круа. То есть высокопоставленный офицер. Я ещё могу понять, если бы от него хотели выведать расположение войск. Или план атаки. Ну, или использовать его как заложника для переговоров, выторговать себе прощение и вернуться к спокойной мирной жизни. Но требовать с него выплатить деньги?

– Но это же бандиты, дорогой!

– Им следовало бы начать переговоры с семейством, оставляя молодого дё Круа в заложниках у себя. Но тут ясно написано, что они требовали денег от самого пленника. Этот дё Круа, что же, вёз деньги с собой на поле боя? Вот тут написана даже сумма. Две тысячи полновесных золотых. Это, стало быть, каждая монета по одной унции. Да на 16 это получим фунты. А ещё на 40 уже пуды… Навскидку это около 3 пудов. Хотел бы я взглянуть на карманы этого фантазёра дё Круа, в которых он носит пуды золота, да с ними отправляется в битву.

– О, дорогой! Какой ты умный!

Её глаза горели неподдельным восхищением.

– Я уж не говорю, – продолжал Карл. – Что если дё Круа попал в плен, то, разумеется, первым же делом враги его обыскали на предмет спрятанного оружия. Нашли бы и деньги. К чему же им тогда его пытать, если все его денежки уже у них в руках?

– Но может быть, – ухватилась графиня. – Его пытали просто так. Этот, как его… Фри… Фре… ах, не важно. Этот кровожадный маньяк мог пытать просто ради забавы. Там в газете, я помню, описывали свидетельства очевидцев, слышавших в ночи ужасные крики со стороны лагеря бандитов. И там пылал костёр. Говорят, они жгли юного дё Круа живьём! Это так ужасно. Ведь он, по слухам, был такой красивый.

Карл помнил, что это были за крики. Они до сих пор являлись ему в кошмарах. И правда в том, что он причинял человеку боль. Но только к высокородному подлецу дё Круа это не имело никакого отношения.

– Как врач ответственно говорю, – заметил он. – Если человек сгорит, то потом уже не расскажет газетчикам ничего. К тому же тут ясно написано, что пытали ради выкупа. Газета врёт либо в этом, либо в том. А коли врёт в одном, то как доверять всему остальному? Единожды солгав, почему бы им не врать во всём подряд?

– Ах, как ты удивительно умён, дорогой! – она вновь восхищалась им. – Знаешь, Жорж то же мне сказал тогда, что не следует верить всему, что пишут в газетах. Но он не умеет объяснить так умно, как ты!

Она протянула свою изящную руку и притронулась к его руке. Её пальцы, казалось, излучают тепло, столь сильно пылал в ней неутолимый огонь любви.

– Но дорогой, оставим политику, – прошептала она. – Если хочешь ещё почитать газету, то лучше прочти мне за предыдущий день.