Революционер на паровом ходу

– Это она Вам сказала? – спросил старик с улыбкой. – Юноша, большинству людей нравится думать о своей значительности больше, чем она есть. А Вы порой слишком наивны.

Он развернулся к двери, уже взялся за ручку, но обернулся:

– И, кстати, Вы не обратили внимания, а ведь я умолчал, куда же девается излишек денег, который я якобы передаю в общество. Не хочу, чтобы Вы подумали худое, потому объясню. Я их возвращаю обратно в сокровищницу графини. Если бы я так не поступал, она уже давно осталась бы без гроша. И это было бы совсем несправедливо. За сим, надеюсь на Вашу честь и благоразумие. Ей незачем знать того, что было здесь произнесено.

С этим он вышел, плотно притворив за собой дверь.

Глава XXII – Ночные откровения

В смятении бродил Карл по дому, который графиня обожала величать дворцом. Хотя какая она графиня? Да и дворец не дворец. Теперь Карл понял, что с этим зданием было не так. Все дворцы поодаль от городов были некогда замками, способными выдерживать набег кочевников или осаду соплеменников. Позже огров и ящеров изгнали так далеко, что военная необходимость в замках пропала. И тогда владельцы стали перестраивать их в дворцы. Но дом Мари Анж никогда не был замком. Он был сразу построен как дом. Просто большой дом, хотя и роскошно отделанный внутри.

И это было ещё одним маленьким обманом. Который Карл не разглядел сразу, позволил себя обмануть, а теперь злился из-за этого. А так как человеку не свойственно долго злиться на себя, он поневоле переносил свою злость на графиню.

Да он злился даже оттого, что продолжает в своих мыслях величать её графиней. Хотя она этого совершенно не заслуживает.

И ему тут же становилось стыдно, что он теперь судит доверившуюся ему женщину – а заслуживает ли того она? Это было так подло с его стороны. И от этого он злился ещё больше. Начинал злиться на себя, а переводил раздражение на неё. И осознавая это, принимался злиться пуще прежнего, проводя день и ночь на своей правой половине здания.

На третий день Жорж сообщил ему, что графиня изволит беспокоиться, не захворал ли её гость. Дворецкий так же намекнул, что лучше гостю самому дать ответ лично, благо дорогу он знает, и дверь не будет заперта. Карл внял этому совету.

Когда он вошёл, Мари Анж сидела перед зеркалом, поглощённая созерцанием собственного отражения. Она была прекрасна как всегда.

– Вы спрашивали, болен ли я? – молвил он от дверей. – Да, я болен. Я видимо совсем лишился рассудка. И я виноват перед Вами.

– Я рада, что Вы это понимаете, – её голос был ровным.

Карл не нашёл что сказать, и взялся за ручку двери.

– Постойте! – окликнула она его в спину. – Подите ко мне.

Он повиновался. Она знаком приказала ему опуститься перед ней, обняла его голову, глядя волосы.

– Вы слишком много испытали, – обратилась она ласково. – Поэтому с Вами может происходить такое. Внезапная раздражительность. Это пройдёт. Я сама позабочусь, чтобы Вам было хорошо. Я дам Вам лучшее лечение от Вашего недуга.

Она вновь улыбалась ему. И её улыбка обещала всё. И он знал, что так и будет. Вот только теперь к этому примешивалась горечь, что лишь этим её обещаниям он может верить.

Дни и ночи вернулись в обычное русло. Они вместе засыпали, вместе просыпались, и после завтрака и до самого вечера каждый делал вид, что занят некими очень важными делами.

Она была всё так же красива. А может быть, даже старалась стать ещё красивее – для него. Он чувствовал это, но едкая капля досады не покидала его ум более.

И чем больше она усердствовала в его лечении своим способом, тем слабее действовало её лекарство. Всё чаще охватывали его приступы раздражительности. Он хотел мстить ей – за обман. Но стоило ему оказаться в её объятьях, как снова мир играл красками. И он искупал свою вину каждую ночь. Он превосходил самого себя, его ласки становились всё более изысканными, даря ей то, чего она желала и чего, несомненно, заслуживала. Но стоило им расстаться поутру, как снова мысли о её обмане терзали его разум. И он никак не мог простить ей этого невинного обмана.

Ну какая ему была разница, что она хочет величать себя графиней? Казалось бы, что за беда в том? Однако теперь вензеля «МА», которые попадались ему на глаза буквально везде в доме графини, отчего-то раздражали его. Однажды за завтраком он даже решился заметить это.

– Разве Вы не находите, – спросил он будто невзначай. – Что эти чашечки и блюдца…

– А что с ними, дорогой?

– Как Вы однажды сказали, силе не нужен лишний шум. А эти вензеля слишком вычурны. В таком виде они под стать разве что монаршей особе.

Он едва не добавил, что вензеля не по статусу. Скромнее надо быть и не нарушать законов. Но вовремя удержался. И так уже он ожидал шквала негодования.

– Превосходная мысль! – против ожидания она казалась обрадованной. – Обязательно закажу себе новые гербы с короной! И всё столовое серебро!