Революционный террор в России, 1894—1917

В практической области эти две внушительные победы – убийства Плеве и великого князя – принесли «кучу денег и много кандидатов в члены Боевой организации»[57]. Даже среди консерваторов Плеве был известен как противник любых реформ и считался бюрократом до мозга костей, который душил всякое проявление свободомыслия и «компрометировал правительство, как никакой другой министр». Его убийство принесло ПСР и ее боевикам широкую известность, тем более что никто не сказал ни слова соболезнования по случаю смерти Плеве[58]. Великого князя также считали реакционером, и к тому же его титул и близкие отношения с царем привносили некий символизм в это событие, так как он был первым членом царской семьи, убитым после 1881 года. Более того, его убийство подтвердило, что успех террористов, убивших Плеве, не был случайностью. Эти два теракта, однако, стали и последними успешными акциями Боевой организации, которая приближалась к концу своего так называемого героического периода. В марте 1905 года полиция, действуя на основании сведений тайного агента, эсера Николая Татарова, арестовала семнадцать членов Боевой организации, после чего она, согласно Савинкову, уже никогда не смогла достичь такой же силы и значения[59].

Из старых боевиков на свободе остались только Дора Бриллиант и несколько кандидатов в члены Боевой организации, еще никогда не участвовавшие в-терактах. Савинков, не поколебленный неожиданными арестами,

продолжал в Петербурге подготовку к покушению на Трепова, который в это время был, пожалуй, самой ненавистной фигурой в России. Однако непрерывная полицейская слежка за террористами, которая осуществлялась благодаря информации Татарова, заставила его на время отложить этот план[60]. Тогда боевики стали вынашивать замысел убить великого князя Владимира Александровича, главнокомандующего С.-Петербургским военным округом, которого они считали ответственным за приказ открыть огонь по толпе в день Кровавого воскресенья. Они также планировали убийства Клейгель-са, занимавшего должность киевского генерал-губернатора, и барона Унтербергера, губернатора Нижнего Новгорода. Из этих замыслов тоже ничего не вышло, и Боевая организация показала себя совершенно бессильной в период с февраля по октябрь 1905 года. Когда Николай II обнародовал Октябрьский манифест, Центральный комитет ПСР, несмотря на громкие протесты всех членов Боевой организации и боевиков в провинции, принял решение прекратить террористическую деятельность партии, считая ее неуместной при новом конституционном порядке. Не обязанные больше оставаться в столице, почти все террористы-эсеры разъехались по провинциальным городам и, по словам Савинкова, «Боевая организация распалась»[61].

Савинков и другие убежденные сторонники террора, однако, не были готовы признать решение Центрального комитета обязательным для себя. В это время Савинков вынашивал несколько фантастических планов террористических нападений, включая арест председателя Совета министров графа Витте, взрыв бомбы в петербургском отделении Охранки и уничтожение всех электрических и телефонных коммуникаций в городе[62]. Ни один из личных замыслов Савинкова не был претворен в жизнь, но после подавления правительством декабрьского восстания в Москве новый Центральный комитет, избранный на первом съезде ПСР, состоявшемся в Финляндии 29 декабря 1905 — 4 января 1906 года, заявил о намерении возобновить террористическую деятельность[63]. Боевую организацию решено было восстановить и усилить новыми членами. Их должно было быть около 30, и направление их деятельности было заранее определено: Центральный комитет наметил две первые жертвы – Петра Дурново, министра внутренних дел, и вице-адмирала Ф.В. Дубасова, московского генерал-губернатора. По очевидным политическим причинам оба теракта должны были произойти до открытия заседания I Думы[64]. Генерал-губернатора решили убить первым, и примерно в это же время в Москве распространилась шутка: «Молодчина Дубасов, в такую тяжелую минуту не потерял головы». – «О, не беспокойтесь, он ее еще потеряет»[65].