Революционный террор в России, 1894—1917

Главный герой, лидер террористической группы, в котором просматриваются многие черты автора, описан как одинокий и искалеченный человек с неизменно скептическим взглядом на какие-либо идеи и идеалы. Несколько раз он сам признает, что не знает, почему и зачем он участвует в терроре[48]. В полном отрыве не только от народа, но даже и от собственных товарищей, он полностью занят и ограничен своими внутренними конфликтами; ему просто безразличен весь мир[49]. Его эгоизм, презрение и глубокое равнодушие к чужим судьбам, неважно чьим – жертв или террористов, – безграничны, и в своей готовности проливать кровь он ставит себя выше всего, совершая убийство по чисто личным мотивам. Короче говоря, роман Савинкова, в котором, кстати, автор следует типичному для Серебряного века заигрыванию с религией или, вернее, с апокалипсическими аспектами духовного мироощущения, выглядит как слабое подражание «Бесам» Достоевского. Принимая во внимание автобиографические черты романа, важно отметить, что даже в своих собственных глазах Савинков, известный террорист, бывший одно время членом Центрального комитета партии эсеров, оказывается просто воплощением Николая Ставрогина[50]. Как отмечает Келли, вторя Струве: «Роман также очерчивает возникновение нового типа, в котором моральная устойчивость превратилась в равнодушие к морали, – высокоспециализированного техника революции»[51].

В то же самое время нельзя отрицать, что как боевик Савинков обладал личной храбростью и был незаурядным практиком, хотя бы уже потому, что под его руководством Боевая организация совершила два своих самых знаменитых теракта. После долгой слежки террористам удалось определить ежедневные передвижения министра внутренних дел Плеве, вызывавшего особую ненависть как революционеров, так и либералов. 5 июля 1904 года, когда министр отправлялся на очередную аудиенцию у царя, Егор Сазонов (известный под кличкой Авель) подбежал к его карете и швырнул внутрь метательный снаряд, разорвавший Плеве в куски и ранивший самого бомбометателя[52]. Этот успех, который долгие годы многие эсеры считали «делом чести для партии», значительно повысил престиж Боевой организации как внутри ПСР, так и среди других революционеров и их сторонников[53]. Не теряя времени даром, террористы начали готовить столь же громкое покушение на жизнь великого князя Сергея Александровича, генерал-губернатора Москвы.

Впрочем, на некоторое время они отвлеклись на две неожиданные возможности в столице. Проводя слежку за генерал-губернатором Д.Ф. Треповым в С.Петербурге, члены местного отделения Боевой организации случайно узнали расписание министра юстиции Муравьева. Хотя у террористов не было санкции Центрального комитета и единственный его член, находившийся тогда в Петербурге, Николай Тютчев, резко высказывался против совершения этого теракта, считая жертву слишком незначительной, Савинков придерживался собственной логики: «Если есть случай убить Муравьева, то нельзя не воспользоваться им уже потому, что неизвестно, будут ли удачны покушения на Трепова и великого князя Сергея»[54]. Покушение на Муравьева состоялось 19 января 1905 года, но не удалось.

Вторая возможность была еще более заманчивой. Члену Боевой организации Татьяне Леонтьевой, дочери якутского вице-губернатора, в декабре 1904 года была оказана честь продавать цветы на балу, на котором должен был присутствовать Николай II. Леонтьева, убежденная террористка, экспансивная и с несколько неустойчивой психикой, немедленно предложила убить царя. И вновь террористы, не дожидаясь согласия партийного руководства, с энтузиазмом одобрили это предложение. Савинков заявил: «Царя следует убить даже при формальном запрещении Центрального комитета»[55]. Однако Леонтьевой не удалось принять участие в этом акте открытого неповиновения центральному руководству партии со стороны террористов: бал был неожиданно отменен.

К этому времени московское отделение Боевой организации было уже готово нанести удар императорской семье. Убийство великого князя Сергея Александровича произошло 4 февраля 1905 года. Большая самодельная бомба, брошенная близким другом Савинкова Иваном Каляевым, взорвалась с грохотом, который был слышен в отдаленных районах Москвы и был принят поначалу за землетрясение. На месте взрыва «лежала бесформенная куча… из мелких частей кареты, одежды и изуродованного тела… Головы не оказалось, из других частей можно было разобрать только руку и часть ноги». Бомба также тяжело ранила кучера и самого террориста, который был арестован, судим и повешен[56].