Читаем Режь, чтобы жить. Часть 2 (СИ) полностью

Относительное спокойствие кончилось, когда задержанные нарики, которых иногда брали гвардейцы, начали прямо в камерах, на глазах у удивленных копов и сокамерников, рассыпаться песком и ржавчиной. Когда кому-то пришло в голову сличить их рожи, то оказалось, если отбросить некоторые мелкие изменения, то они на одно лицо, на кладбище окапался новый Кейп-Легион и походу он под действием той дряни, от которой у отбросов крыша поехала. Сказать что народ напрягся, это ничего не сказать, особенно когда у немногочисленных раненых из огнестрельного оружия, не извлеченные пули, начали превращаться прямо внутри тел, в тот же песок и ржавчину, мягко говоря началась паника. Какой-то тип, теряющий крышу, окопался в самой гнусной помойке города и из песка и ржавчины клепает клонов, вооруженных огнестрельным оружием и по видимому в количестве создаваемых клонов, он не слишком ограничен, так как в зоне конфликта, простые нарики стали встречаться все реже. По сути сейчас империя, АПП и Гвардия сдерживают наступление, клонов одного кейпа и их достаточно чтобы вызывать у них некоторые проблемы, мозгов у клонов немного, но для стреляющего очередями из за угла идиота, много мозгов и не нужно. При учете того что материала на кладбище, для создания клонов, более чем достаточно, вскоре нас может накрыть волной из тысяч, этих кукол с автоматами, чет мне как-то сцикотно от таких новостей стало.

Вскоре собралось еще одно собрание злодеев Броктонбей, где без особых прелюдий было постановлено, что все кто хочет жить, должны выделить людей и кейпов, для нахождения и ликвидации этого клонодела. Решено было сформировать несколько групп и зайдя с разных сторон, раскаленным ножом прорубиться к кейпу и прикончить его, пока он не завалил штурмующих толпами клонов. Имперцы и Неформалы были по большей части выделены в заградительный отряд, на штурм пошли только самые сильные и живучие, так что и Трещина и Скитальцы оказались перебраны и распределены в разные отряды, меня почти единогласно, отправили в штурмующий отряд. Неформалы по какой-то причине, пытались не пустить меня в штурмующую группу, но общим голосованием было решено, разрешить им заткнуться и не отсвечивать. Вечером первого числа, было решено собираться в нескольких точках и по наступлении вечера, выдвигаться.

Первое мая, Недалеко от позиций Национальной Гвардии.

В мою группу вошли Крестоносец и Цикада от империи, группа наемников Выверта и Баллистик от скитальцев, в последний момент, Выверт назначенный координатором, перекроил группы объясняя это тем, что его способности признали такой вариант, более оптимальным. Ну хрен его знает, что ему там его сила подсказала, Крестоносец и Цикада, могут прорываться соло, без особых проблем, так же как и группа наемников в сопровождении артиллерии в роли которой будет выступать Баллистик. Я тут вообще ни к селу, ни к городу, хотя это можно списать на то, что Выверт, все еще не в курсе моих способностей или не учитывает мою броню, но ладно посмотрим как пойдет. Пошло не очень, пока мы продвигались по окраине доков, примыкающей к кладбищу группа показала полную невозможность работать сообща. Это было похоже на третьесортный комедийный боевик, проекции которых в бой посылал Крестоносец, периодически уничтожались наемниками, которые их казалось вообще не замечают, Баллистик уже как минимум пару раз чуть не прихлопнул Цикаду, решив что запульнуть в клонов, остовом автомобиля, важнее чем проверка есть ли союзники на линии огня. Уткнувшись в очередную засаду, на этот раз в качестве баррикад выступали бетонные блоки, мы окончательно остановились. Наемники вооруженные по самому высшему разряду, не имели в своем распоряжении карманной артиллерии, а Баллистику было просто нечем запустить в клонов, обстрел банками из под пива и кусками асфальта, с легкостью игнорировался бетоном, а Баллистик получив касательное попадание в шлем прекратил экспериментировать. Наемникам было тупо негде занять позиции, для ведения огня сверху и они просто вели огонь на подавление, пока проекции Крестоносца пытались прорваться к баррикадам, Цикаде не смотря на всю её крутость, под плотным огнем было нечего делать, пока пат.


- Как же меня это достало, чего вы мнетесь. - Мне реально надоело кланяться каждой засаде и по пол часа, её преодолевать.

- Есть что предложить, то давай. - Цикада была мягко говоря не в духе, при последней её попытке прорваться, под прикрытием проекций Крестоносца, её чуть не изрешетили. - Мы тут как бы пытаемся, что-то сделать, в отличии от тебя.

- Ну окей, передайте наемникам, что если мне прилетит в спину, то я кому-то из них, абсолютно рандомно, глаз на жопу натяну. - Я перемахнул машину за которой мы прятались и рванул вдоль какого-то склада, который ограничивал улицу слева.

- Стой бля, черт. Эй болванчики не стреляйте ему в спину. - Цикада.

- Мы и не собирались.

- Как-то я не заметил ... - Крестоносец.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Крылатые слова
Крылатые слова

Аннотация 1909 года — Санкт-Петербург, 1909 год. Типо-литография Книгоиздательского Т-ва "Просвещение"."Крылатые слова" выдающегося русского этнографа и писателя Сергея Васильевича Максимова (1831–1901) — удивительный труд, соединяющий лучшие начала отечественной культуры и литературы. Читатель найдет в книге более ста ярко написанных очерков, рассказывающих об истории происхождения общеупотребительных в нашей речи образных выражений, среди которых такие, как "точить лясы", "семь пятниц", "подкузьмить и объегорить", «печки-лавочки», "дым коромыслом"… Эта редкая книга окажется полезной не только словесникам, студентам, ученикам. Ее с увлечением будет читать любой говорящий на русском языке человек.Аннотация 1996 года — Русский купец, Братья славяне, 1996 г.Эта книга была и остается первым и наиболее интересным фразеологическим словарем. Только такой непревзойденный знаток народного быта, как этнограф и писатель Сергей Васильевия Максимов, мог создать сей неподражаемый труд, высоко оцененный его современниками (впервые книга "Крылатые слова" вышла в конце XIX в.) и теми немногими, которым посчастливилось видеть редчайшие переиздания советского времени. Мы с особым удовольствием исправляем эту ошибку и предоставляем читателю возможность познакомиться с оригинальным творением одного из самых замечательных писателей и ученых земли русской.Аннотация 2009 года — Азбука-классика, Авалонъ, 2009 г.Крылатые слова С.В.Максимова — редкая книга, которую берут в руки не на время, которая должна быть в библиотеке каждого, кому хоть сколько интересен родной язык, а любители русской словесности ставят ее на полку рядом с "Толковым словарем" В.И.Даля. Известный этнограф и знаток русского фольклора, историк и писатель, Максимов не просто объясняет, он переживает за каждое русское слово и образное выражение, считая нужным все, что есть в языке, включая пустобайки и нелепицы. Он вплетает в свой рассказ народные притчи, поверья, байки и сказки — собранные им лично вблизи и вдали, вплоть до у черта на куличках, в тех местах и краях, где бьют баклуши и гнут дуги, где попадают в просак, где куры не поют, где бьют в доску, вспоминая Москву…

Сергей Васильевич Максимов

Публицистика / Культурология / Литературоведение / Прочая старинная литература / Образование и наука / Древние книги
Слово о полку Игореве
Слово о полку Игореве

Исследование выдающегося историка Древней Руси А. А. Зимина содержит оригинальную, отличную от общепризнанной, концепцию происхождения и времени создания «Слова о полку Игореве». В книге содержится ценный материал о соотношении текста «Слова» с русскими летописями, историческими повестями XV–XVI вв., неординарные решения ряда проблем «слововедения», а также обстоятельный обзор оценок «Слова» в русской и зарубежной науке XIX–XX вв.Не ознакомившись в полной мере с аргументацией А. А. Зимина, несомненно самого основательного из числа «скептиков», мы не можем продолжать изучение «Слова», в частности проблем его атрибуции и времени создания.Книга рассчитана не только на специалистов по древнерусской литературе, но и на всех, интересующихся спорными проблемами возникновения «Слова».

Александр Александрович Зимин

Литературоведение / Научная литература / Древнерусская литература / Прочая старинная литература / Прочая научная литература / Древние книги
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2
История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

Дмитрий Петрович Святополк-Мирский История русской литературы с древнейших времен по 1925 год История русской литературы с древнейших времен по 1925 г.В 1925 г. впервые вышла в свет «История русской литературы», написанная по-английски. Автор — русский литературовед, литературный критик, публицист, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890—1939). С тех пор «История русской литературы» выдержала не одно издание, была переведена на многие европейские языки и до сих пор не утратила своей популярности. Что позволило автору составить подобный труд? Возможно, обучение на факультетах восточных языков и классической филологии Петербургского университета; или встречи на «Башне» Вячеслава Иванова, знакомство с плеядой «серебряного века» — О. Мандельштамом, М. Цветаевой, А. Ахматовой, Н. Гумилевым; или собственные поэтические пробы, в которых Н. Гумилев увидел «отточенные и полнозвучные строфы»; или чтение курса русской литературы в Королевском колледже Лондонского университета в 20-х годах... Несомненно одно: Мирский являлся не только почитателем, но и блестящим знатоком предмета своего исследования. Книга написана простым и ясным языком, блистательно переведена, и недаром скупой на похвалы Владимир Набоков считал ее лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский. Комментарии Понемногу издаются в России важнейшие труды литературоведов эмиграции. Вышла достойным тиражом (первое на русском языке издание 2001 года был напечатано в количестве 600 экз.) одна из главных книг «красного князя» Дмитрия Святополк-Мирского «История русской литературы». Судьба автора заслуживает отдельной книги. Породистый аристократ «из Рюриковичей», белый офицер и убежденный монархист, он в эмиграции вступил в английскую компартию, а вначале 30-х вернулся в СССР. Жизнь князя-репатрианта в «советском раю» продлилась недолго: в 37-м он был осужден как «враг народа» и сгинул в лагере где-то под Магаданом. Некоторые его работы уже переизданы в России. Особенность «Истории русской литературы» в том, что она писалась по-английски и для англоязычной аудитории. Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.). Николай Акмейчук Русская литература, как и сама православная Русь, существует уже более тысячелетия. Но любознательному российскому читателю, пожелавшему пообстоятельней познакомиться с историей этой литературы во всей ее полноте, придется столкнуться с немалыми трудностями. Школьная программа ограничивается именами классиков, вузовские учебники как правило, охватывают только отдельные периоды этой истории. Многотомные академические издания советского периода рассчитаны на специалистов, да и «призма соцреализма» дает в них достаточно тенденциозную картину (с разделением авторов на прогрессивных и реакционных), ныне уже мало кому интересную. Таким образом, в России до последнего времени не существовало книг, дающих цельный и непредвзятый взгляд на указанный предмет и рассчитанных, вместе с тем, на массового читателя. Зарубежным любителям русской литературы повезло больше. Еще в 20-х годах XIX века в Лондоне вышел капитальный труд, состоящий из двух книг: «История русской литературы с древнейших времен до смерти Достоевского» и «Современная русская литература», написанный на английском языке и принадлежащий перу… известного русского литературоведа князя Дмитрия Петровича Святополка-Мирского. Под словом «современная» имелось в виду – по 1925 год включительно. Книги эти со временем разошлись по миру, были переведены на многие языки, но русский среди них не значился до 90-х годов прошлого века. Причиной тому – и необычная биография автора книги, да и само ее содержание. Литературоведческих трудов, дающих сравнительную оценку стилистики таких литераторов, как В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий, еще недавно у нас публиковать было не принято, как не принято было критиковать великого Л.Толстого за «невыносимую абстрактность» образа Платона Каратаева в «Войне и мире». И вообще, «честный субъективизм» Д.Мирского (а по выражению Н. Эйдельмана, это и есть объективность) дает возможность читателю, с одной стороны, представить себе все многообразие жанров, течений и стилей русской литературы, все богатство имен, а с другой стороны – охватить это в едином контексте ее многовековой истории. По словам зарубежного биографа Мирского Джеральда Смита, «русская литература предстает на страницах Мирского без розового флера, со всеми зазубринами и случайными огрехами, и величия ей от этого не убавляется, оно лишь прирастает подлинностью». Там же приводится мнение об этой книге Владимира Набокова, известного своей исключительной скупостью на похвалы, как о «лучшей истории русской литературы на любом языке, включая русский». По мнению многих специалистов, она не утратила своей ценности и уникальной свежести по сей день. Дополнительный интерес к книге придает судьба ее автора. Она во многом отражает то, что произошло с русской литературой после 1925 года. Потомок древнего княжеского рода, родившийся в семье видного царского сановника в 1890 году, он был поэтом-символистом в период серебряного века, белогвардейцем во время гражданской войны, известным литературоведом и общественным деятелем послереволюционной русской эмиграции. Но живя в Англии, он увлекся социалистическим идеями, вступил в компартию и в переписку с М.Горьким, и по призыву последнего в 1932 году вернулся в Советский Союз. Какое-то время Мирский был обласкан властями и являлся желанным гостем тогдашних литературных и светских «тусовок» в качестве «красного князя», но после смерти Горького, разделил участь многих своих коллег, попав в 1937 году на Колыму, где и умер в 1939.«Когда-нибудь в будущем, может, даже в его собственной стране, – писал Джеральд Смит, – найдут способ почтить память Мирского достойным образом». Видимо, такое время пришло. Лучшим, самым достойным памятником Д.П.Мирскому служила и служит его превосходная книга. Нелли Закусина "Впервые для массового читателя – малоизвестный у нас (но высоко ценившийся специалистами, в частности, Набоковым) труд Д. П. Святополк-Мирского". Сергей Костырко. «Новый мир» «Поздней ласточкой, по сравнению с первыми "перестроечными", русского литературного зарубежья можно назвать "Историю литературы" Д. С.-Мирского, изданную щедрым на неожиданности издательством "Свиньин и сыновья"». Ефрем Подбельский. «Сибирские огни» "Текст читается запоем, по ходу чтения его без конца хочется цитировать вслух домашним и конспектировать не для того, чтобы запомнить, многие пассажи запоминаются сами, как талантливые стихи, но для того, чтобы еще и еще полюбоваться умными и сочными авторскими определениями и характеристиками". В. Н. Распопин. Сайт «Book-о-лики» "Это внятный, добротный, без цензурных пропусков курс отечественной словесности. Мирский не только рассказывает о писателях, но и предлагает собственные концепции развития литпроцесса (связь литературы и русской цивилизации и др.)". Николай Акмейчук. «Книжное обозрение» "Книга, издававшаяся в Англии, написана князем Святополк-Мирским. Вот она – перед вами. Если вы хотя бы немного интересуетесь русской литературой – лучшего чтения вам не найти!" Обзор. «Книжная витрина» "Одно из самых замечательных переводных изданий последнего времени". Обзор. Журнал «Знамя» Источник: http://www.isvis.ru/mirskiy_book.htm === Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (1890-1939) ===

Дмитрий Петрович Святополк-Мирский (Мирский) , (Мирский) Дмитрий Святополк-Мирский

Культурология / Литературоведение / Прочая старинная литература / Образование и наука / Древние книги