Резиновое сердце

– Я хотел поразить её, произвести такое впечатление, чтобы Арина была… шокирована! Я представлял, как приглашу её на танец, и она не сможет отказаться. Словом, когда мои ожидания не оправдались, меня как будто выпотрошили и вывернули наизнанку: мне на всё стало наплевать…Попортил крови я тогда всем: и родителям, и учителям, и одноклассникам.

Он перевёл зелёные глаза на окно и задумался.

– Григорий Викторович! Что было дальше?

– Извините, – встрепенулся он. – Я задумался… Сидел я в кафе мрачнее ночи, не ел, не пил, не танцевал. Никто ничего не понимал, меня тормошили, приставали с расспросами, а я только и ждал, когда всё закончится. Это была настоящая пытка: уйти я не мог, а оставаться было просто невыносимо. Но всё имеет свойство заканчиваться, и в пять утра мы разошлись по домам. Я отпросился у родителей под благовидным предлогом: несколько человек из нашего класса собрались встречать рассвет, и я пошёл с ними до угла дома, а потом во весь дух помчался к Арине.

– И?

– Её не было. Я стучал в дверь, звонил на мобильник, но всё было тщетно. В отчаянии я уселся на коврик около её двери и стал чего-то ждать. Не заметил, как задремал, а проснулся, когда меня потрепали по плечу. Это был тот здоровенный парень, который спас меня от хулиганов.

– Эй, пацан, ты чего тут спишь?

Я открыл глаза и увидел огромную тушу, склонившуюся надо мной.

– Сколько времени?

– Полдевятого. Вставать пора и в школу идти.

– Какая школа! – я медленно поднялся. – Я уже не школьник, да и вообще… лето.

– Выпускник, что ли? – догадался он.

– Ну да.

– А что-то мне лицо твоё знакомо?

– Не знаю, – я повернулся, чтобы уйти, но он схватил меня за плечо, а пальцы у него были железные.

– Я тебя узнал! Ты тот пацан, которого банда Коляна мутузила, верно?

– Верно… – с неохотой согласился я.

– Ты тогда ещё к Арине приходил?

– Приходил, – тупо повторил я.

– А чего ты сейчас-то здесь делаешь?

– Я должен ей… кое-что передать.

– Что передать? Ей?! – удивился он. – Постой, так ты ничего не знаешь?

От этих его слов мне почему-то стало холодно, и я задрожал.

– Чего я не знаю?

– Так она уехала.

– Как… уехала?

– Так вот. Собрала вещички и укатила, – вздохнул он. – Куда – не сказала.

– Надолго? – губы меня не слушались.

– Думаю, насовсем, – он пожал мощными плечами. – Ну, или почти насовсем. Бросила меня и уехала.

– А почему?

– Она говорила, на работе какие-то неприятности, и лучше бы ей уехать.

Было похоже, что Сане не с кем поговорить, а во мне он усмотрел родственную душу – ученик Арины, как-никак, – и охотно делился своими соображениями.

– А какие… неприятности? – выдавил я из себя.

– Да я не выспрашивал… Слушай, пацан, – спохватился он. – Тебя как звать-то?

– Гриша.

– Меня Санёк. Ну, вот что, Гриха, я после ночной иду, мне с тобой тут болтать тяжко. Хочешь, пошли ко мне, там поговорим.

Я молчал, не зная, что сказать.

– Пошли. Я тебя чаем напою, пожрать чё-нить найдём.

Квартира у Сани оказалась большая – три комнаты; словоохотливый хозяин в пять минут поведал мне всю свою подноготную, одновременно готовя гигантскую яичницу с колбасой и помидорами, заваривая чай и ставя на стол графин с двумя толстыми рюмками.

– Ну, – сказал он, налив прозрачной жидкости. – Давай выпьем за Арину, чтоб у неё всё путём…

Он недоговорил и опрокинул рюмку в рот. Я, глядя на него, сделал то же самое и обалдел. Глаза мои вылезли на лоб, горло перехватило, в груди зажёгся адский костёр. Я пытался вдохнуть и не мог.

– Ё-моё, что ж я наделал! – Саня хлопнул себя по лбу и торопливо налил мне воды.

– Я ж тебе как себе – спиртяги неразбавленной! Ты уж, Гриха, прости, не хотел! – каялся он, видя, как я зашёлся в кашле и по щекам покатились слёзы.

– А тебе, вообще, сколько лет? – вдруг спохватился он. – Тебе пить-то можно?

– Восемнадцать, – задушенно просипел я.

– Во, блин, малёк ещё совсем!